Казахстан будет вынужден диверсифицировать маршруты экспорта нефти по мере прироста добычи. При этом необходимо найти дешевые маршруты, чтобы казахстанская нефть сохранила конкурентоспособность
Тулкин Ташимов, “Эксперт Казахстан”, 13 декабря
В начале декабря страны Таможенного союза (ТС) договорились ввести единые нормы и стандарты на нефть и нефтепродукты в рамках Единого экономического пространства (ЕЭП). Об этом сообщил вице-министр нефти и газа Ляззат Киинов.
По его словам, “будут (введены) единые нормы и стандарты на нефть и нефтепродукты между странами, формирование системы информационного обеспечения общих рынков нефти и нефтепродуктов, равный уровень тарифа на транспортировку нефти и нефтепродуктов”.
По сути, стороны договорились создать со временем единый рынок нефти и нефтепродуктов, заложили основы согласованной политики в сфере транспортировки нефти. Причем приоритетным станет внутренний рынок ЕЭП, где будут введены специальные тарифы, по которым нефть смогут перевозить все хозяйствующие субъекты вне зависимости от формы собственности.
Де-факто Казахстан признает приоритетность ныне существующих маршрутов транспортировки казахстанской нефти через территорию России. Альтернативные направления находятся в зачаточном состоянии, имеют искусственные ограничения или риски, не позволяющие надеяться на привлечение инвесторов.
Очевидные риски
Любое государство, богатое нефтью, стремится получить максимально возможное количество маршрутов экспорта сырья. По сути, это нормальный процесс, свойственный всем странам-экспортерам углеводородов.
Понятно, что зависимость от одного государства-транзитера – это не всегда хорошо. Страна, контролирующая такой маршрут, может использовать его как рычаг давления для достижения собственных целей.
К примеру, в апреле 2009 года, когда европейские потребители снизили объемы потребления газа, Россия предложила Туркменистану пойти на снижение отпускных цен. По мнению руководителя Центра энергетических исследований Ровшана Ибрагимова, “Газэкспорт” (дочка “Газпрома”) в одностороннем порядке перекрыл трубу, и на трубопроводе “Средняя Азия – Центр” (САЦ) произошел взрыв.
Из-за этого поток туркменского газа по САЦ был перекрыт с 9 апреля 2009 года по 9 января 2010 года.
МИД Туркменистана назвал действия России “необдуманными и безответственными, поскольку в первую очередь это создало реальную угрозу жизни и здоровью людей и чревато непредсказуемыми экологическими последствиями”. Одновременно Россию обвинили в грубом нарушении условий контракта купли-продажи газа.
“Газпром”, со своей стороны, назвал обвинения туркменского МИД “беспочвенными”, так как российская сторона уведомляла Туркменистан о сокращении объемов отбора газа. Вице-президент “Газэкспорта” Илья Кочеврин заявил, что действия компании не могли послужить причиной взрыва. Однако позднее “Газпромэкспорт” попросил аннулировать сообщение о своей реакции на обвинения туркменского МИД.
Газ – товар специфический. Хранить его в ожидании более приемлемой конъюнктуры на рынке довольно сложно. Поэтому Туркменистану, чтобы уменьшить давление в трубе, пришлось законсервировать добычу на некоторых месторождениях. По расчетам экспертов, расконсервация газовых месторождений стоит в 10 раз дороже самой консервации.
По мнению аналитика Института политических решений Сергея Смирнова, этот инцидент выглядит как месть со стороны Москвы. “Подземных газохранилищ в Туркменистане нет, страна жестко привязана к системе САЦ, и девать газ, при сокращении объемов его перекачки “Газпромом”, некуда. Снижение добычи требует времени, поэтому надо было предупредить хотя бы за неделю, а не за сутки”, – считает он.
Казахстан в силу особых отношений с Россией с таким к себе отношением пока не сталкивался.
Астана проявляет терпение
В вопросе диверсификации маршрутов экспорта углеводородов Казахстан ведет прагматичную политику, не делая громких заявлений относительно поддержки альтернативных маршрутов в обход территории России, чтобы не раздражать своего основного стратегического партнера.
В отличие от Туркменистана, власти которого 10 июля прошлого года заявили о готовности к снабжению газом Nabucco (проект, лоббируемый Западом с целью снижения зависимости от поставок газа из России), Казахстан не стал выражать свою поддержку проекту.
Это далеко не единственный случай, когда Астана проявляет долготерпение. В 2009 году по Каспийскому трубопроводному консорциуму (КТК) было прокачано 34,57 млн тонн нефти, 27,5 млн тонн из которой – казахстанская, что почти на 10% больше, чем в 2008 году. Напомним, что КТК пустили в 2001 году, а первая очередь с мощностью перекачки 28,2 млн тонн в год введена в середине 2004 года.
Чтобы обеспечить каналом экспорта прирост добычи на Тенгизе, Казахстан хочет добиться увеличения пропускной способности трубы до 67 млн тонн нефти в год. Но для этого необходимо построить новые перекачивающие станции, нефтехранилища на терминале в районе Новороссийска и установить еще одно выносное причальное устройство. Здесь все зависит от лояльности России.
Но предугадать события весьма сложно. В феврале-марте 2008 года российские акционеры КТК отвергли предложение Chevron о начале финансирования проекта расширения КТК. В силу роста добычи на Тенгизе Казахстан стал искать альтернативный маршрут экспорта. Тогда и появилась идея Казахстанской каспийской системы транспортировки (ККСТ) пропускной способностью 25 млн тонн в год. ККСТ включает трубопровод Ескене-Курык, систему танкерных поставок из порта Курык в Баку и далее трубопроводом Баку-Тбилиси-Джейхан.
Но прирост прокачки в 2009 году по КТК и удлинение сроков по Кашагану вынудили казахстанские власти отложить ККСТ до 2017 года. Одновременно с этим Россия согласилась на расширение КТК.
По мнению г-на Ибрагимова, Россия стремится к контролю над КТК. “Этот трубопровод – единственный на территории России, который не контролируется компанией-монополистом “Транснефтью”. Значит, Москва не успокоится до тех пор, пока не получит над трубопроводом полный контроль”, – считает он.
По словам г-на Ибрагимова, российские компании “Транснефть” и “КТК Компани” активно скупают доли своих партнеров по бизнесу. Так, летом 2008 года Оман продал российским компаниям свою долю в 7% в КТК.
Чтобы сохранить баланс интересов, в мае 2009 года “КазМунайГаз” завершил покупку у British Petroleum (BP) его доли, оставив не у дел “ЛУКОЙЛ”. Россияне и казахстанцы имели равные шансы на выкуп доли, так как были партнерами BP по СП.
После всех этих приобретений Россия контролирует 31%, Казахстан – 20,75% акций КТК, остальные принадлежат иностранным участникам.
По мнению г-на Смирнова, в значительной мере терпение Астаны обусловлено тем, что увеличение квоты Казахстана в КТК почти в два раза – с 27,5 млн тонн до 52,5 млн тонн – избавляет республику от поиска каких-либо других альтернатив поставок сырой нефти в европейском направлении. “Создание Казахстаном СП с Азербайджаном по строительству ККСТ заставило российскую сторону осознать необходимость принятия конкретных мер для сохранения казахстанской нефти в поле своего контроля и ускорило принятие решения по расширению КТК”, – продолжил он.
Риски налицо
Еще в августе текущего года гендиректор КТК Александр Тараканов сообщил, что на расширение трубы потребуется 4,6 млрд долларов до 2014 года.
По настоянию России акционеры будут проявлять сдержанность в плане привлечения внешнего финансирования. Москва не желает, чтобы КТК занимал деньги, так как это влияет на рентабельность проекта.
Но даже при всем нежелании, считает Тараканов, в 2012-2013 годах акционерам все равно придется занять около 1 млрд долларов. О нежелании влезать в долги надолго свидетельствуют уже намеченные сроки возврата займов: акционеры планируют рассчитаться с кредитором к 2018-2019 годам, исходя из специфики проекта, это крайне короткий срок возврата.
На сегодняшний день Казахстан в целом удовлетворен мощностями прокачки через Россию. В 2009 году Казахстан, согласно данным Агентства РК по статистике, добыл 76,5 млн тонн нефти. При этом переработка нефти на нефтеперерабатывающих заводах Казахстана составила 12,1 млн тонн (внутреннее потребление). Кроме того, 17,5 млн тонн “КазТрансОйл” отправил по трубе Атырау-Самара. Это больше, чем в 2008 году (16,77 млн тонн). Если приплюсовать к этому объемы прокачки по КТК (27,5 млн тонн), Атасу-Алашанькоу (более 6 млн тонн), транспортировку через порт Актау (11 млн), по железной дороге (4 млн), на Оренбургский ГПЗ (около 2 млн тонн нефти), то экспортный потенциал Казахстана практически полностью исчерпан.
В ближайшие годы ожидается прирост экспорта через Россию. По данным Минэнерго РФ, транзит казахстанской нефти через российскую территорию в 2010 году составит не менее 46 млн тонн, в 2011 году – 45 млн тонн, в 2015 году – 64 млн тонн, а к 2020 году увеличится до 69 млн тонн.
Выступая в начале октября на V Евразийском форуме KAZENERGY, министр нефти и газа РК Сауат Мынбаев озвучил прогноз: к 2020 году объем добычи составит 130 млн тонн нефти в год. При этом экспортный потенциал он оценил в 80-100 млн тонн.
Понятно, что Россия с таким объемом прокачки казахстанской нефти попросту не справится.
При этом необходимо учитывать уже имеющиеся риски по КТК. Погодные условия в порту Новороссийск, особенно зимой, сложные. Сейчас в акватории порта стали устанавливать волнорезы, но ранее порт был закрыт до 100 дней в году.
По мнению г-на Ибрагимова, все эти нюансы Казахстан учитывает, выстраивая собственную трубопроводную стратегию. “Новороссийск уже в ближайшие годы будет плотно забит российской, азербайджанской и казахстанской нефтью, а учитывая проблемы узкого пролива Босфор, проблема может оказаться труднопреодолимой. Ведь кроме танкеров пролив проходят и другие крупнотоннажные суда. Вывод очевиден: расширение мощностей КТК не может гарантировать главного – свободного вывоза казахстанской нефти на внешний рынок”, – полагает он.
В то же время г-н Смирнов считает, что риски по КТК преувеличены. “Транспортировать дополнительные объемы нефти при желании можно через обходящие маршруты: Одесса-Броды, Самсун-Джейхан, Бургас-Александруполис, румынский порт Констанца”, – подчеркнул он.
Китай и Иран погоды не сделают
Казахстан отдает себе отчет в том, что китайское направление экспорта нефти по трубопроводу Атасу-Алашанькоу не может быть в полной мере альтернативным.
Мощность трубы составляет 20 млн тонн нефти, и сегодня нет предпосылок к тому, чтобы Китай попросил дополнительные объемы. Тем более что он не готов принимать даже эти потенциальные объемы (о чем свидетельствует объем прокачки в прошлом году).
Есть очевидные риски и с казахстанской стороны. Основные нефтяные месторождения Казахстана сосредоточены на северо-западе, поэтому труба получилась довольно протяженной. “Такое длинное плечо экспорта, – полагает г-н Ибрагимов, – безусловно, сказывается на себестоимости казахстанской нефти”.
Не меньшие опасения вызывает контроль над трубой, так как большая ее часть пролегает по незаселенным территориям. “То есть очевидны риски незаконного вторжения в трубу, так называемый тайпинг, оперативно обнаружить который весьма сложно”, – прогнозирует г-н Ибрагимов.
По словам г-на Смирнова, китайское направление могло бы стать альтернативным в случае, если бы на конце трубы был не один потребитель (Китай), который может диктовать цену на получаемое сырье, а несколько. “Но главное в другом: у Казахстана пока явно не хватает ресурсов, чтобы заполнить этот трубопровод”, – подчеркнул он.
Довольно привлекательным для Казахстана выглядит иранское направление. Правда, пока оно используется исключительно для реэкспорта нефти. Так как основные промышленные предприятия и НПЗ Ирана сосредоточены на северо-востоке, а добыча нефти на юго-востоке, Тегерану выгодно получать нефть из Казахстана. Казахстанская нефть перерабатывается на НПЗ и используется для нужд иранской промышленности. Потом эти объемы компенсируются иранской нефтью, которая под маркой казахстанской экспортируется через южные иранские порты. “Но развивать данное направление сложно по причине наличия международных санкций и жесткой позиции США, – поясняет г-н Ибрагимов. – Суть санкций – запрет на активные экономические отношения с Ираном, игнорировать которые Казахстан не может”.
Дважды два – четыре
По логистическому плечу наиболее оптимальным альтернативным маршрутом экспорта казахстанской нефти является морская транспортировка в Баку с последующим трансфертом в нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД). По мнению г-на Ибрагимова, перевалки нефти на железнодорожный транспорт не потребуется, так как с азербайджанской стороны готова перемычка, связывающая Баку с БТД.
Но здесь пока вопросов более чем достаточно. Со стороны Азербайджана и BP, совместно эксплуатирующих месторождение Азери-Чираг-Гюнешли, есть очевидный интерес к казахстанской нефти. “С 2015-2016 года объемы добычи нефти на этом месторождении будут сокращаться, – говорит г-н Ибрагимов. – Поэтому Азербайджан крайне заинтересован в привлечении дополнительных объемов нефти для заполнения трубы”.
Вместе с тем казахстанская сторона не спешит с поддержкой БТД.
В принципе, как заявил в середине сентября глава центра стратегических исследований при президенте РК Болат Солтанов, Казахстан заинтересован в наращивании поставок энергоресурсов через БТД. Официальные лица даже озвучивали возможные объемы экспорта – 20 млн тонн в год. Но случится это не раньше, чем запустят Кашаган.
При этом Казахстан мало заинтересован в трубе, так как опасается экологических проблем на Каспии, предпочитая перевозку танкерами. Этим обстоятельством и объясняется интерес к Каспийской транспортной системе.
К такой перевозке нефти еще недавно готовились обе стороны – Казахстан и Азербайджан. “Казахстан активно строил порт Курык, Азербайджан начал строительство нового порта Баку-Алят, который будет способен принимать суда любого водоизмещения”, – говорит г-н Ибрагимов.
Но после того, как консорциум, разрабатывающий Кашаган, заявил о продлении срока начала промышленной добычи, Казахстан на время потерял интерес к Каспийской транспортной системе.
Кстати, перспективы Каспийской транспортной системы, по словам г-на Смирнова, оптимизма не внушают. По экспертным оценкам, потребность Казахстана в дополнительных экспортных мощностях к 2016 году вряд ли превысит 30 млн тонн, которые можно более чем спокойно транспортировать по системам КТК и Атырау-Самара после их расширения, а также по нефтепроводу в Китай. “Кроме того, финансировать проект, оцениваемый в четыре миллиарда долларов, причем без стоимости крупнотоннажных танкеров, планировалось преимущественно за счет заемного капитала, что в условиях глобального финансового кризиса весьма проблематично”, – считает он.
Правда, в Министерстве нефти и газа РК предлагают в первую очередь разобраться с вопросом коммерческой целесообразности поставок через Каспий. Так называемая net back цена (чистая цена производителю нефти) от российского направления сейчас выше.
“Диверсификация, учитывая в будущем прирост добычи нефти в Казахстане, безусловно, необходима. Но при этом главным условием освоения новых направлений экспорта должна стать цена транспортировки. Как говорится, ничего, кроме экономики. В противном случае на выходе цена казахстанской нефти может оказаться неконкурентоспособной”, – резюмирует г-н Смирнов.
