Первые вытрезвители на территории Страны Советов появились в начале 1930–х годов. В Беларуси — спустя 30 лет, но уже с прочно завоеванной репутацией мест мрачных и суровых. В переводе на язык образов, они были большим пальцем, венчающим общественно–административный кулак — для агитплакатов того времени — главный символ непримиримого боя с пьянством. О медицинской подоплеке алкоголизма говорилось лишь в узких кругах специалистов. Общество же воспринимало неуемную тягу к бутылке как порок, а попадание в вытрезвитель — как один из главных факторов морально–нравственного разложения советского гражданина. Оттого и отношение было соответствующее. «Разлагающуюся» личность приводили в чувство и возвращали в строй радикальными методами: разбирали на партсобраниях, подвергали публичному порицанию, грозили исключением из партии… Но максимально отрезвляющий во всех смыслах эффект был гарантирован только один — ледяной душ в неуютных стенах вытрезвителя. Его–то я и принялась искать в первую очередь, когда на день устроилась на работу в заведение для крепко выпивших граждан.
Пациент, исцели себя сам!
Душа в вытрезвителе, впрочем, не оказалось.
— И дубинками здесь никто никого не охаживает. И в палатах, как можете заметить, тепло. И вповалку наши клиенты не лежат, — Михаил Вабищевич, начальник вытрезвителя, наперед знал, какими страшилками создавался в народе мрачный имидж заведения. — Все эти мифы — пережиток прошлого. Сейчас главное ведь что? Права и свободы граждан.
Ну да, так и получается. Захотел гражданин выпить — его право. Пил, пока лицом в салат не уткнулся, — его выбор. Никто на собрании трудового коллектива пальцем «ну–ну–ну» не сделает, к совести не призовет. Пить или не пить нынче — личное дело каждого.
Алкоголизм — не пагубное пристрастие, а болезненная зависимость. Это теперь, пожалуй, понимают даже люди, воспитанные в лучших традициях советских антиалкогольных кампаний. А раз речь идет о болезни, то и заниматься пациентами должны врачи. В начале 2000–х вытрезвители закрыли. Подбирать на улице и выхаживать заплутавших выпивох поручили медикам. Но отношение к алкоголикам изменилось несильно: они редко вызывали сочувствие, гораздо чаще раздражали, отвлекали от тех, которым действительно требовалась медицинская помощь. Ведь подавляющему большинству для выхода из острой фазы всего–то и надо, что хорошенько выспаться. Поэтому против того, чтобы превращать больницы в постоялый двор для перебравших, взбунтовались и медики, и трезвые пациенты.
Вытрезвители вернулись. Только уже не в образе «бьющего кулака», а, если хотите, руки помощи. Потому как пьяному море по колено только в пословице. Реальность куда более сурова.
Портрет без пристрастия
…Желтый свет лампочек отчаянно отбивается от ранних ноябрьских сумерек, лезущих в окна. 6 часов вечера — потенциально «урожайное» время для вытрезвителя. Рабочий день для большинства горожан окончен. Мое дежурство выпадает на понедельник. Не самый «запойный», по наблюдениям сотрудников вытрезвителя, день. Впрочем, есть здесь и другое наблюдение. По статистике, каждый из белорусов за год выпивает 12 литров алкоголя, включая новорожденных и немощных стариков. Но поскольку младенцы, старики и убежденные трезвенники априори выбывают из списка, обязательно найдется кто–то, кто выпьет и за себя, и за того парня. Значит, пить будет много и часто, не выбирая дни недели, время и место. Поэтому вытрезвители работают круглосуточно и ежедневно, и, увы, еще ни одна смена не прошла впустую.
— Первые клиенты поступают как раз после 18 часов. Но раз на раз не приходится, — предупреждает дежурный инспектор Александр Штельмах. Сегодня он главный. Вместе с ним в наряде еще 2 сотрудника милиции, врач, санитарка. Есть еще выездная бригада из 3 человек. На «уазике» с 15 до 23 часов они патрулируют по городу, подбирая по пути сильно «уставших». Работать приходится сутки через трое. В сезон отпусков чаще. — Вот в прошлое мое дежурство ни одна койка не пустовала: 28 человек трезвели. А до этого — 11.
Всего в вытрезвителе 25 мест: 3 для женщин, остальные — для мужчин. Заведение подобного рода — единственное в Минске. Не маловато ли, спрашиваю, для 2–миллионного города? Александр Александрович пожимает плечами. Раньше был вытрезвитель еще и в Заводском районе. И тому и другому работы хватало. А сейчас вроде как и один неплохо справляется.
— Если каждого гражданина с неровной походкой везти на казенную койку отсыпаться, то и 10 вытрезвителей мало будет, — пока время затишья, Александр Штельмах не прочь поговорить. — Но сюда же не привозят кого попало. И планов по наполняемости у нас нет. Не для галочки работаем. Чтобы стать нашим клиентом, в некотором смысле соответствовать надо.
Критерии «соответствия» четко прописаны в положении о медицинском вытрезвителе, утвержденном постановлением Совета Министров в 2003 году. Есть в нем свои правила и исключения. Место в вытрезвителе гарантировано тому, кто опьянел настолько, что не в состоянии передвигаться, не контролирует свои действия, а вид его «оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность». Находиться при этом он должен в общественном месте. Из дому на вытрезвление никого не забирают.
Из категории потенциальных клиентов автоматически выпадают беременные женщины, инвалиды I и II группы (если при них есть соответствующее удостоверение), старики, депутаты и иностранцы со статусом дипломатической неприкосновенности. Крепко выпивших военнослужащих передают в комендатуру, героев всех мастей и калибров — родственникам, подростков — в инспекцию по делам несовершеннолетних и родителям, граждан в бессознательном состоянии с очевидными травмами — в больницу… Впрочем, беременные и отличившиеся перед Отечеством люди на улицах, как правило, не валяются.
Зато малоутешительная констатация врачей–наркологов о том, что пьянство в нашей стране молодеет, что ни день наглядно подтверждается дежурством в медицинском вытрезвителе. По журналу регистрации доставленных несложно набросать портрет среднестатистического белоруса, пьющего до состояния, «оскорбляющего человеческое достоинство»: возраст от 25 до 40, каждый третий не женат или разведен, каждому второму тяга к спиртному передана по наследству. Основная масса — рабочие, безработные, бомжи…
Лежачий камень
Чтобы вплотную приобщиться к рабочему процессу, напрашиваемся с фотографом в компанию к выездному экипажу.
Город живет своей привычной вечерней жизнью. Сотни горожан с сумками и тугими пакетами торопятся домой, чтобы сытным ужином, уроками на завтра и сериалом о чужой семейной драме проводить уходящий день. Уже через несколько минут в глазах начинает рябить от однообразного мелькания людского потока за окном «уазика».
— Как вы их находите? Я даже не знаю, куда смотреть! — обращаюсь к коллегам.
— На остановки общественного транспорта смотри, на лавочки в скверах, — подсказывает милиционер–водитель Виктор Недведский. — Но вообще, чаще не мы их находим, а они нас.
— ?!
— С автовокзалов диспетчеры звонят, из троллейбусных депо, — терпеливо объясняет Виктор. — На конечной остановке таких пассажиров не разбудить или они из салона самостоятельно выйти не могут. А еще какой–нибудь сердобольный прохожий в 102 отзвонится: вот тут лежит, приедьте, заберите… В Партизанском, Советском, Первомайском районах таких «находок» — пруд пруди. Самые проблемные места в Минске.
Недведский не успевает закончить фразу, когда в машине включается рация: «Макаенка, 13. Лежит мужчина». Водитель разворачивает «уазик»: «Могу ошибиться, но вроде как жилая высотка. Мы по этому адресу за последние месяцы несколько раз выезжали. Бомж».
Но адрес привел нас к военно–медицинскому управлению КГБ. Несколько кругов вокруг корпусов — и никаких результатов. Нашла его я. «Вон там темное что–то…» За доли секунды успела ткнуть пальцем в узкий неосвещенный проезд. Надо отдать должное сотрудникам милиции: ходят они быстрее, чем я бегаю. Пока я мчалась от машины по прилегающей к госпиталю территории, Недведский успел поднять и почти дотащил до «уазика» молодого парня лет 25. Тот не то что идти — говорить не мог. Мокрые до пят джинсы и лицо, напрочь лишенное эмоций, бросали вызов общественной нравственности.
— Эй, это что, телевидение? А ну–ка прекратите снимать немедленно! — вдогонку фотографу бросилась было женщина, исподтишка наблюдавшая за происходящим в щель двери служебного входа. Судя по реакции, именно она и позвонила в дежурную часть. Права и свободы граждан для нее не пустой звук.
Грин–карта на отдых и зеленая миля
Два Димы сидят рядом на скамье, бессмысленно уставившись в одну точку. Анатомически устроенная лавка (с большим углублением для того места, на котором принято сидеть) прочно держит их в вертикальном положении. Еще одно удивительное изобретение из советского прошлого: с такой захотел бы — не упадешь.
Обоим Димам по 27 лет. Оба в вытрезвителе не первый раз. Стрельникова (имена и фамилии изменены. — Прим. авт.) привезли мы, Калашникова нашли сотрудники патрульно–постовой службы. Стрельников нигде не учится и не работает, живет с родителями. Калашников тоже прописан в родительской квартире, но ночует на улице, перебивается случайными заработками. Оба много пьют. Часто до состояния, при котором сил добраться домой уже не хватает.
Сотрудники медвытрезвителя записывают их данные, проверяют на «чистоту» по единой базе данных о правонарушителях, делают опись ценных вещей. Кроме нескольких мятых купюр мелкого достоинства и глубоко философской книги «Что говорит Библия про жизнь после смерти», выскользнувшей из кармана видавших виды штанов Калашникова, ни у того ни у другого ничего ценного нет. Но и то, что есть, в целости и сохранности вернут протрезвевшим владельцам. А пока Стрельникову предлагают раздеться. Таков порядок.
Битых 10 минут парень мучается в отчаянной схватке с ремнем на джинсах. В конце концов пряжка от ремня одерживает безусловную победу. Стрельников выдохся. Сил дунуть в «трубочку», чтобы алкометр определил точную степень опьянения, у него уже не осталось.
— А ведь здоров как бык, — заключает врач медвытрезвителя Василий Щербаков после манипуляций с тонометром и фонендоскопом. — Так что выписываем «грин–карту» и вперед — по зеленой миле.
«Грин–картой» сотрудники медвытрезвителя называют протокол о помещении гражданина на вытрезвление. Бланк — приятного оливкового цвета. Отсюда и название. Равно как и зеленая миля: коридор, стены которого выкрашены в соответствующие тона. По нему, слегка придерживая под руки, доводим Стрельникова до комнаты отдыха. Грузно опустившись на белоснежную койку, парень сворачивается калачиком и уже через минуту безмятежно причмокивает губами во сне.
— …А утром живой–здоровый вернется домой, — не отрываясь от заполнения многочисленных протоколов, говорит Александр Штельмах. — В таком состоянии с ним можно делать что хочешь. Хулиганов и падких на чужое добро такие упившиеся до потери сознания притягивают к себе магнитом. Да и просто ни за что их побить могут. Даже если никто не тронет — на улице ведь не май. Так что мы им, можно сказать, жизни спасаем. Помню, был на моем дежурстве случай. Привезли бомжа, грязного, в рваном трико, замызганной фуфайке… Наутро он отоспался и с претензией к нам: «Парни, где моя дубленка? Мобильный телефон? Деньги?» Жена за ним приехала на дорогой иномарке… Оказалось, бедолага не рассчитал сил на деловой встрече, самостоятельно до дому добраться не смог. Вот настоящие бомжи его и «переодели», пока он на улице спал… Хорошо еще, что не прибили.
Цена за услуги вытрезвителя — 50 тысяч рублей. Ничто в пересчете на человеческую жизнь. Да и за медицинское наблюдение, чистую постель, спокойный сон без особого уюта, зато в тепле, — тоже копейки. Самый дешевый «гостиничный» сервис в стране. Им, например, и воспользовались трое брестских коллег, приехавших летом в однодневную командировку в столицу. Окончание рабочей части поездки отметили тостами. Один оказался слабее других. А до поезда времени навалом. Друзья поступили мудро, сдали его в вытрезвитель: «Он у вас тут проспится, а мы пока погуляем, город посмотрим…»
Таких историй, в которых смеха больше, чем слез, в однообразных буднях медицинского вытрезвителя предостаточно — хоть всю ночь рассказывай. Но от разговоров нас отвлек громкий храп. Забытый на время Калашников исхитрился–таки провалиться в выемку скамьи и, вероятно, видел уже очередной сон, навеянный винными парами и философскими размышлениями о жизни после смерти.
Незабудка на память
Ближе к 9 вечера клиенты поступают один за другим. На скамьях все меньше места. В самом вытрезвителе все меньше спокойствия. «Будешь меня снимать, я тебе камеру разобью! Я на это своего согласия не давал! — щуплый мужичонка аж подпрыгивал на месте. Претензии у него, однако, были не только к нашему фотографу: — Почему меня забрали? Не хочу раздеваться, не заставите!»
— Кондратович, перестаньте буйствовать, — спокойно и почти по–отечески наставлял его Штельмах. — 3 промилле алкоголя в крови — это тяжелая степень опьянения. Проспитесь — пойдете домой, никто вас здесь держать не собирается. Вам не к прохожим на улице приставать надо, а работать, детей кормить. Сколько их у вас? Двое? Ну вот, а вы все по тюрьмам да вытрезвителям. Самому не стыдно?
Александр Штельмах еще в начале моей рабочей смены немало удивил, когда признался, что самая большая сложность в работе сотрудников медвытрезвителя — найти общий язык с клиентами. А тут на деле продемонстрировал: спокойная строгость, как правило, усмиряет даже самых буйных. Но на тот случай, когда слова не действуют, в вытрезвителе есть спецкресло с множеством ремней–фиксаторов. Буян в нем, что младенец в пеленках, — ни рукой пошевелить, ни ногой. Час «отдыха» в таком кресле напрочь отбивает желание драться и скандалить. Но используют его милиционеры только как крайнюю «успокоительную» меру.
— Есть среди наших клиентов, конечно, и хронические алкоголики, и семейные скандалисты, и те, у кого в прошлом судимости и привлечения. Среди женщин, например, вообще ни разу ни одной «случайной» не было: или на учете у нарколога стоит, или «обязанное лицо», или бомжует, — говорит Штельмах, откладывая в сторону очередной протокол. — Но большинство не такие уж плохие люди, не пропащие. Многие, протрезвев, извиняются. Потому что стыдно. А раз стыдно — значит, не все потеряно. Некоторые (и очень часто их родственники) благодарят: кто знает, что бы было с загулявшим полуночником, останься он на улице…
В народе вытрезвители называют «незабудками». Кто первым придумал это название и какой смысл в него вложил, сейчас уже трудно сказать наверняка. Каждый трактует по–своему. Сами выпивохи едва ли помнят ночь, проведенную на казенной койке, — не в том состоянии сюда попадают, чтобы набираться впечатлений. Зато первое утро в вытрезвителе — память навсегда. Потому что ставит перед фактом: в вытрезвитель ведет только одна дорога. А вот из него есть два пути: один — домой, второй — по кругу обратно. По какому идти — право выбора каждого. Мои сегодняшние напарники в милицейских погонах, провожая каждого протрезвевшего клиента, искренне надеются, что головная боль с похмелья не помешает тому сделать правильный выбор.
Цифра «СБ»
В стране работает 25 медицинских вытрезвителей.
За 10 месяцев этого года только в минский городской вытрезвитель доставили 4.976 крепко выпивших граждан и гражданок.
В зеркале профессии:
дежурный милиционер медицинского вытрезвителя
Работающие: мужчины
Зарплата: от 900 тысяч рублей
Плюсы:
+ гибкий график работы — сутки через трое, сутки через двое;
+ для молодых людей до 25 лет, отслуживших в армии, практически всегда найдется вакантное место. Неплохой старт для зарабатывания трудового стажа и карьеры в органах внутренних дел.
Минусы:
– Контингент, с которым приходится работать: всегда нетрезвый, не всегда спокойный, чистый и благодарный.
А как у них?
В США в большинстве штатов полиция не имеет права задерживать лиц в нетрезвом состоянии, если те не совершают противоправных действий, а просто спят на скамейке или не в состоянии передвигаться самостоятельно. Такой формальный подход часто приводит к трагедиям. В северных штатах зимой из года в год погибают десятки перебравших спиртного гуляк: они попросту замерзают на улицах.
В Канаде действует служба «Красный нос», которая доставляет выпивших людей домой, взимая при этом плату. Если же клиент находится в стадии глубокого опьянения, его доставляют в медицинское учреждение. Подобная служба действует и в Швеции.
В странах Западной Европы пьяных задерживают лишь при нарушении порядка, однако существуют благотворительные службы, которые на добровольной основе могут отвезти домой.
Автор публикации: Валентина МОХОР
Фото: Виталий ГИЛЬ
