Шендерович строит планы

"Не сезон, да, не сезон. Плохо выходит. Мы еще не вырабатывали конкретных планов, но я думаю, что и демонстрации будут, и попытки поиска новых площадок и спасения тех площадочек, которые у демократического сообщества имеются сейчас. И это все составные части нашей работы: и чеченский вопрос, и вопрос о политических заключенных (а Ходорковский – это политзаключенный, и нету в стране человека, кроме, наверное, самого уже тупого люмпена, который не понимал бы, что Ходорковский сидит не из-за 94-го года, а из-за 2003-го, из-за того, что он посмел не выстроиться). ""И надо людей собирать. Надо, чтобы демократическая идея снова не уходила сидеть на кухни на 20 лет, а чтобы она приходила посидеть в буфет "Новой газеты", где мы собираемся встречаться. Пусть люди знают, что они не одиноки, чтобы не было комплекса демократической неполноценности. Чтобы человек, считающий, что войну в Чечне надо кончать, Ходорковский – политзаключенный, а путинский курс – опасность для России, – чтобы такой человек не чувствовал себя отщепенцем и агентом мировой закулисы."ностальгирует:"Десять лет назад в одной только Москве полмиллиона человек выходило на митинг за свободу Прибалтики. Вот эти люди, именно эти люди, названы "демшизой" и выброшены из политического процесса. Мои родители, слава Богу, не имеют ничего общего с Кохом. И с теми деятелями демократического движения, которые ассоциировали себя с Кремлем, ходили договариваться в Кремль, что-то отщипывали, откусывали… Сейчас мы присутствуем при историческом периоде, аналогичном 88-89-му году. Помните, была такая "Московская трибуна"? Самое начало, когда еще не было демократических партий. А сейчас их – уже нет. Есть первичный бульон."и разъясняет:"Потому что то, что происходит с Ходорковским, это вам не мочение Примакова с помощью Доренко, – это физическое уничтожение человека. Во второй повести о Ходже Насреддине есть эпизод, когда вельможу пытаются убедить, что ишак – это прекрасный, но сильно заколдованный принц. И вельможа, еще не потерявший остатки здравого смысла, говорит: передо мной стоит осел, он пахнет как осел и выглядит как осел, и я говорю, что это – осел! А мы видим восемь примет тоталитарного режима, а все говорим: "управляемая демократия". Пахнет, звучит и выглядит как тоталитаризм – но почему-то демократия. Что за интересная демократия, которая пахнет как тоталитаризм! Надо перестать валять дурака, надо перестать бояться, это очень опасно. Опасно бояться! 80 процентов – это рейтинг страха. Такой рейтинг может быть только у оппозиции в переходные времена. В цивилизованной стране у власти такого рейтинга быть не может! В Туркмении – да. У Чаушеску за неделю до расстрела был замечательный рейтинг. Поэтому самому президенту надо бояться высокого рейтинга. Ему надо встревожиться: у него очень плохи дела, у него очень высокий рейтинг! "