Ученики и учителя

Как известно, надпись на воротах Бухенвальда гласила: «Каждому своё».Надпись на воротах Аушвица-I была не менее глубокомысленной: «Труд освобождает».Ворота же приёмно-пересыльного пункта Соловецкого лагеря были украшены не задумчиво-философским, но радостно-глумливым лозунгом: «Добро пожаловать!».Национальная специфика, должно быть. В остальном же сходство поразительное.Это — описание прибытия в концлагерь Бабий Яр в Киеве, 1942 год:"Но машина все ехала, качалась, приостанавливалась, трогалась и вот, кажется, совсем остановилась. Залязгала дверь, из нее брызнул свет — и голос:— Выходи!Они торопливо, глотая воздух, вышли, по привычке стали в ряд. Вокруг были колючие заграждения, вышки, разные строения. Эсэсовцы и полиция.Подошел здоровый, ладно сложенный русский парень в папахе, в галифе и блестящих сапогах (потом узнали, что это бригадир Владимир Быстров), в руках у него была палка, и он с размаху ударил каждого по голове:— Это вам посвящение! Слушай команду. На зарядку шагом марш! Бегом!.. Стой!.. Кругом!.. Ложись!.. Встать!.. Гусиным шагом марш!.. Рыбьим шагом!..Полицейские бросились на заключенных, посыпались удары палками, сапогами, крик и ругань. Оказалось, что «гусиным шагом» — это надо идти на корточках, вытянув руки вперед, а «рыбьим» — ползти на животе, извиваясь, заложив руки за спину. (Узнали также потом, что такая зарядка делалась для всех новичков, чтобы их ошарашить; били на совесть, палки ломались на спинах, охрана вырезала новые.)Доползли до огороженного пространства внутри лагеря, там опять выстроились, и сотник по фамилии Курибко прочитал следующую мораль:— Вот. Знайте, куда вы попали. Это Бабий Яр. Разница между курортом и лагерем ясна? Размещаетесь по землянкам, будете работать. Кто будет работать плохо, нарушит режим или попытается бежать, пусть пеняет на себя."(отсюда)А это — десятью годами ранее, на Кемской пересылке Соловецкого лагеря:"Более суток — первых лагерных суток — мы посвящались в лагерные повседневные порядки: зрителями сидели на валунах и смотрели, будто римляне со ступеней амфитеатра на арену цирка. У нас на глазах людей избивали, перегоняли с места на место, учили строю, обыскивали, пугали нацеленными с вышек винтовками и холостыми выстрелами. Падающих подымали, разбивая сапогами в кровь лицо. Отработанные ловкие удары кулаком сбивали человека с ног, как шахматную фигурку с доски…Трясется седая борода у проделывающего бег на месте коротенького старика с вытаращенными глазами на пунцовом лице; рядом не может подняться присевший по команде толстозадый мужчина и жмурится, отворачиваясь от затрещин; подальше тяжко пинают ногами молодого грузина, отказывающегося повторить упражнения. "Убивайте, сволочи!" — истерически кричит он. И его действительно бьют смертно…Потеряно представление о времени. Ряды приплясывающих на месте, прыгающих и приседающих новоявленных лагерников все чаще расстраивают падающие с нелепыми жестами фигурки, а неутомимые здоровяки в бушлатах все так же бодро похаживают между ними, расправляя плечи, особенно лихо и весело раздавая зуботычины и покрикивая: «Не к теще на блины, сукины дети, приехали, мать вашу так и мать вашу этак!»(отсюда)