Рисунки Бориса Зворыкина

(взято отсюда)Юрий МедведевВозвращение красотыК земле родной, к проклявшей их Отчизне,Они вернутся — громом и листвой,Двойной звездой блиставшие при жизни.Погасшие в ночи — двойной звездой.Эти пророческие строки, вынесенные в эпиграф, принадлежат русскому художнику-эмигранту Николаю Константиновичу Калмакову (1873-1955). Написаны они в 1932 году в Париже и посвящены двум другим художникам, чьи судьбы столь переплетены, что сравнение их с двойной звездою не кажется напыщенным. Речь идет об Иване Билибине и Борисе Зворыкине. Оба увлекались стариной, собирали в странствиях по Руси произведения народного творчества, иллюстрировали книги сказок, расписывали православные храмы, оба были любимы царской семьей. Оба — через Константинополь, Александрию, Каир нашли эмигрантское пристанище в Париже и, наконец, даже отдали Богу души в один год. Но если Билибин решился-таки в 1936 году вернуться в Россию и был официально «прощен», то закоренелый монархист Зворыкин до недавних пор оставался у нас в безызвестности. А ведь по своеобразию таланта он мало в чем уступал своему младшему сотоварищу-сопернику (Зворыкин старше Билибина на 4 года), а кое в чем его и превосходил.Борис Васильевич Зворыкин родился 19 сентября 1872 года в Москве в купеческой семье. Закончил Академию художеств. Учителем своим в живописи называл Виктора Васнецова. С конца XIX века иллюстрировал книги для лучших наших издательств — И. Н. Кнебеля, А. И. Мамонтова, И. Д. Сытина в Москве, А. А. Левинсона и А. Ф. Маркса — в Петербурге. Из множества книг, оформленных Зворыкиным до Первой мировой войны, отметим: «Летописный и лицевой изборник Дома Романовых», «Крепостничество и воля», «Марья Моревна», «Сказка о золотом петушке», «Лавры, монастыри и храмы на святой Руси», «В память столетнего юбилея Отечественной войны 1812 года», «Древняя Русь в пословицах и поговорках». Один из лучших русских орнаменталистов, он выполнял заказы Двора его величества — украшал в новорусском стиле меню придворных трапез, посольских приемов, афиши императорского Большого театра, открытки.В 1917 году Зворыкин выполнил уникальные работы: на двадцатиметровом (!) свитке начертал старинными письменами, изукрасил фигурами святых угодников «Послание Поместного собора о восстановлении Патриаршества», а также «Послание святейшего патриарха Тихона главам зарубежных христианских церквей».После Октябрьского переворота Зворыкин, вслед за Билибиным, покидает Родину. По пути к Черному морю заезжает в Симферополь, где молится в храме Святого Александра Невского.Сей храм он расписывал несколько лет и вряд ли мог предположить, что святыня вскоре будет варварски взорвана «пламенными революционерами».Два последующих десятилетия, прожитые изгнанником в Париже, заполнены неустанным творчеством. Здесь для издательства Н. Пьяцца Зворыкин создает такие шедевры, как «Борис Годунов», «Сказки Пушкина», «Москва и деревня в гравюрах и литографиях Г. К. Лукомского», «Исповедь» Михаила Бакунина, «Поэмы» Альфреда де Мюссе. О сборнике русских народных сказок «Жар-птица» скажем особо. Художник самолично перевел на французский язык четыре сказки: «Снегурочка», «Василиса Прекрасная», «Марья Моревна», «Жар-птица», переписал их стилизованным под старину шрифтом на плотные листы бумаги, украсил дивными рисунками, переплел книгу в красную кожу, привезенную из Каира. Этот шедевр он великодушно подарил своему работодателю и покровителю Л. Фрикателли — в надежде, что тот издаст «Жар-птицу». Увы, мечте русского эмигранта не суждено было сбыться, хотя он надеялся вплоть до самой кончины — зимою 1942 года, в оккупированном фашистами Париже.И все же недаром напророчествовано другим нашим гением, что рукописи не горят. В середине семидесятых годов та самая рукописная «Жар-птица» в красном переплете с золотым и серебряным тиснением случайно оказалась в руках Жаклин Кеннеди-Онасис, вдовы американского президента. Красавица Жаклин мудро распорядилась издать эти сказки в переводе на английский.Россия, как водится, страна чудес. Кто поверит, что ни в одной из наших библиотек нет ни единого, к примеру, экземпляра зворыкинских «Сказок Пушкина» или «Бориса Годунова»? Да и во Франции уцелело всего лишь несколько книг— тираж-то был всего-навсего 900 экземпляров. Давно уж пора российским издателям заинтересоваться творениями нашего гениального соотечественника. Лишь тогда сбудется наконец пророчество Николая Калмакова о возвращении светочей нашей культуры «к земле родной, к проклявшей их Отчизне».