4-я Московская школа прапорщиков весной 1917 года

"От школы до думы довольно далеко. Приятная погода, слегка подмораживает, тихо. Около 12 часов 30 минут ночи вступили на Красную площадь. «А ну, песню!» — «Какую?» — «Какую хотите». — «Песнь о вещем Олеге». Припев всем известен: «Так за Царя, за Родину, за Веру мы грянем громкое «ура»!» Как нам потом рассказывали бывшие в городской думе, когда там услышали нашу песню, то такая паника поднялась! Когда рота подошла к дверям думы, то на крыльце стоял трясущийся от страха революционный командующий войсками подполковник артиллерии Грузинов. Грузинов был призван из запаса, а до войны он был земским начальником. Так вот этот командующий дрожащим голосом обратился к нам: «Господа, в чем дело? Почему вы пришли сюда?» ""(…) Наступил 1917 год. О революции мы ничего не знали. Не было времени заниматься этим, да и в то время еще не имели «революционного опыта», то есть не знали, как это делаются революции. В один прекрасный, солнечный день с легким морозцем пришли со строевых занятий в классы, на лекции. Подходя к нашей школе, увидели, что к казармам 55-го и 56-го запасных батальонов подходит большая толпа народу, приблизительно 2000 или 2500 человек. Впереди — сани, заряженные одной лошадкой, на санях водружен длинный шест, а на нем висит красно-грязное полотнище. Назвать красным не могу, очень грязное оно было. Часть людей, вожаки, отделились от толпы и пошли к гауптвахте 55-го батальона, требуя освободить арестованных, так как сейчас — «свобода». Часовой у гауптвахты был старый кадровый солдат, уже побывавший на фронте. Он предупредил толпу, чтобы не подходили, а то он будет стрелять. Те же кричали: «Свобода, товарищ, выпускайте арестованных!»Предупредив три раза, часовой выстрелил в воздух. Боже, что тут произошло! Вся эта большая толпа бросилась врассыпную. Осталась стоять на месте, понурив голову, лошадь с санями, а на снегу лежал длинный шест с грязно-красным полотнищем. Стоя на крыльце нашей школы, я видел, какую панику вызвал один только выстрел. Мимо меня пробегал какой-то унтер-офицер с Георгиевским крестом. Я не удержался и крикнул ему: «Куда, орел, бежишь?» — «Стреляют там, ваше высокоблагородие!» — «Ну беги, беги, молодец!» После, когда толпа увидела, что больше не стреляют, люди стали собираться и скоро подошли к нашей школе.Несколько человек, по виду студенты, вошли в школу. У меня в это время был урок топографии. Врываются в класс какие-то 3 человека южного типа и начинают говорить, что надо бросать занятия и идти всем на улицу.Я подвел этих господ к расписанию занятий, висевшему на стенке, и показал им, что сейчас идет урок топографии, а следующий — тактики. Фронт нуждается в офицерах, а потому я прошу их нам не мешать. Затем я вызвал дежурного по классу. Вышел унтер-офицер с Георгиевским крестом. Вид имел он внушительный, высокого роста, широкоплечий. Обращаюсь к нему и говорю, чтобы он попросил этих господ не мешать нам заниматься. Дежурный вежливо, но твердо попросил их оставить класс. Те, конечно, начали говорить: «Как же, товарищи, сейчас такое время, всем надо идти на улицу» — и т. д., в таком же духе. Но дежурный твердо заявил, что просит их немедленно оставить класс. Покрутились мои незваные гости, но все же, ворча что-то под нос, ушли. Почти так же было и в других классах. Занятия продолжались. Все же покой был нарушен. 1-я рота, состоявшая из студентов, начала волноваться. Устроили что-то вроде митинга и решили идти в городскую думу, где был штаб революционеров. Хотя я и не имел никакого отношения к 1-й роте, но пришли ко мне юнкера 1-й роты и стали просить меня, чтобы я пошел с ними в городскую думу. На это я мог ответить лишь одно: «Вы понимаете, о чем вы меня просите? Что у вас по расписанию в следующий час?» Говорят: «Тактика». — «Ну, вот и идите в класс». Но все же через некоторое время вся студенческая рота ушла без офицеров.Положение было неопределенное. Где-то что-то творится, кого-то разоружают, арестовывают, носятся грузовики, наполненные людьми в солдатских шинелях вперемежку с вооруженными штатскими. У всех красные банты на шинелях, все — обвешанные пулеметными лентами. Какая-то стрельба на улицах. Слухи идут всевозможные. Приказаний из штаба округа никаких нет. Мы — люди неискушенные в делах революции, не знаем, что и делать, сидим и ждем. Офицеры в этот день из школы домой не едут. К вечеру опять приходит ко мне депутация от 1-й роты. Просят прийти к ним, так как без офицера они себя очень неуверенно чувствуют. Ответил, что никуда не пойду, а пусть лучше они возвращаются в школу. Подходит ночь. 2-я рота не ложится спать.