Бурёнка для диктатуры пролетариата

С детства запомнилось утверждение: что-де коммунизм давно бы уже построился, если бы люди не были столь несознательные. Говорили это, как правило, учителя старой закалки (молодые воспринимали социализм и связанные с ним ритуалы как данность, стараясь во все это дело не вникать, и нас, детей, не вмешивать). Но люди постарше – те в самом деле считали, что единственым препятствием торжеству коммунизма является людская несознательность.Известно, что главным препятствиям всяким преобразованиям в России служит неправильный народ. Но если бы только это! В последнем номере "Родины" помещена статья А.Базарова, посвященная истории коллективного сельского хозяйства на Южном Урале. Анализируя документы, автор приводит к выводу, что несознательными оказывались не только люди, но и домашняя скотина, совершенно не понимавшая остроты момента (и даже кролики, на которых в начале 30-х годов возлагали большие надежды, проявили полнейшую несознательность).(выделения курсивом в тексте – мои)"<В 1930-м году> По стране более двадцати миллионов буренок моментально получили статус скотины общенародной. А накануне под страхом конфискации начался умышленный и массовый забой скота, который стоил стране более трети всего предколхозного поголовья. Попытка остановить мужицкое отчаяние Постановлением СНК СССР «О мерах борьбы с хищническим убоем скота», обещавшим хозяину с ножом конфискацию всего имущества и срок вдогонку, ситуацию не выровняла.У пожилых сельчан в памяти особые весенние заботы. Домашнюю стельную корову стерегли сутками, а теленка до тепла держали в сенях или избе. Самый последний хозяин перед посевной ставил лошадей на откорм и без дела не разрешал запрягать. Ранней весной тридцатого все обобществленное скотское поголовье Страны Советов дико голосило в холодное небо. В унисон с деревенскими бабами. Хуже всего пришлось социально чуждой скотине, дающей основную массу товарной продукции. Хозяева кулаки мерзли в Тобольске, Надеждинске, Соликамске и других перевальных пунктах крестьянской ссылки, а национализированные твари тосковали по корму и человеческому уходу.Живность рогатую, мохнатую и в перьях поволокли на скотомогильники. Вслед за ней могла испустить дух и теория построения социализма в отдельно взятой стране. Идею и коров надо было спасать.С выходом сталинской статьи «Головокружение от успехов» живность от прогрессивной сельской нищеты вернули в единоличное пользование. Радость была искренней и недолгой. В тридцать первом коров снова конфисковали, но теперь вроде бы с умом, то есть вместе с заготовленными кормами. Весной пришел скотомор. Постановлением ЦК ВКП(б) от 26 марта 1932 года «О принудительном обобществлении скота» выживших коров распустили по домам.В январе тридцать первого Талицкий райком ВКП(б) (родина Б. Н. Ельцина) после абсолютной конфискации хлеба, скота и кормов установил социально взвешенный годовой рацион каждой живой особи, прозябающей на территории района. На особи советские — взрослый едок, лошадь, корова, гусь и курица — выделялось соответственно 2,16 ц зерна, 4,8 ц овса, 0,86 ц, 0,15 ц и 0,1 ц фуража. На особи единоличные в том же порядке — едоку 0,00 ц хлеба, 2,32 ц овса, 0,4 ц, 0,06 ц и 0,04 ц фуража. Да и правильно! Почему классово чуждая скотина должна жрать больше, чем прогрессивно обобществленное животное? Исторически справедливее сделать наоборот.Окончательный перевод буренок на концлагерное содержание случился на изломе 1932-1933 годов. Население всего Союза посадили на прописку, колхозников — на безвыездный режим полевых станов, а коровы стали священными и неприкосновенными. Указ от 7 августа 1932 года, известный в народе как «указ о пяти колосках», гарантировал за покусительство на колхозную скотину и продукты ее жизнедеятельности десять лет заключения. «Бывшие мои коровы были в колхозе, — читаем расхожее уголовное дело тех лет, — но как-то в июле сами вошли во двор, а жена моя возьми да и подои их…» Приговором от 10 января 1933 года жителям Куединского района Чапкасову Севастьяну Лукичу и его жене дано по десять лет лагеря. В пользу пролетарского государства конфисковано пять грядок, два ведра, рукомойник, топор, две подушки, одеяло, две юбки, два сарафана.«Животные представляют из себя скелеты. Это происходит вследствие недостатка кормов и небрежного их расходования. Телята заражены экземой, с больными глазами, стоят всегда мокрыми, шерсть вылезает, чешутся. Скот заражен вшами, не говоря уже о повальном воспалении легких». Секретный хозяйственный пейзаж взят из докладной
уральского ОГПУ секретарю Уралобкома ВКП(б) Кабакову.Из отчета в ЦК ВКП(б) чувство скорби вырезали. За 1929-1932 годы, безжалостно излагает секретная бумага, количество лошадей сократилось с 2,2 до 0,9 млн голов, рабочих лошадей осталось всего 14 процентов от доколхозного уровня. Ежегодно по 100-150 тысяч лошадей издыхало на лесозаготовках и новостройках пятилетки. В вину классовым врагам поставлено падение на 60 процентов поголовья крупного рогатого скота, а свиноводство вообще признано неперспективным по двум объективным причинам — эпидемия чумы и съедающие фураж колхозники.Заглянем в глубину колхозных пространств. Петуховский район. Маленький городок Петухово вы найдете на самом востоке нынешней Курганской области. С 1928 по 1934 год число жителей здесь сократилось с 68 до 39 тысяч, поголовье коров — с 25 до 6 тысяч, лошадей — с 20 до 2,5 тысячи, свиней — с 21 до 1,6 тысячи. (Редкая свинья, образно сказал бы Николай Васильевич Гоголь, добежит до середины деревенской улицы.)По очень секретным данным Уралобкома ВКП(б), в тридцать первом падеж молодняка в совхозах Мясопрома составил 32 процента, Молокопрома — 44, Свинопрома — 50 процентов, Птицепрома — 60. Чтобы представить историческую драму молодняка колхозного, надо умножить эти показатели на 1,3. Совхозы были образцом аграрной экономики.Великий советский пост наступил одновременно со второй пролетарской голодухой. Очереди и заборные книжки оживили быт, людям пожилым снились гастрономические кошмары досоветских и доколхозных времен. Голодная деревенщина села на отходы да огородную зелень, а зимой нещадно грабила скотомогильники.В тридцать третьем на пленуме ЦК ВКП(б) решили погасить дефицит зерна резким расширением посевных площадей. У деревни отобрали последние продовольственные запасы, на посевную выгнали баб и коров. На юге Большого Урала, сообщил Сталину секретарь обкома партии, треть посевов не взошла совсем. Сеяли вручную, «пятирядкой», за севачем не уследишь: куда он бросит горсть зерна — в борозду или себе в рот. Погода в тот год подвела, от голода не отвыкли. Вдобавок к засухе на колхозные поля навалились кобылка и прочая этимологическая нечисть. Собрали по кругу 2,5-3 ц с га. На севере региона, где засуха и кобылка не достали, аборигены съели урожай на корню.Попытка сверхрадикального решения мясной проблемы требовала новых идей. Известно, что кролики до неприличия быстро плодятся. Этот поразительный феномен, сопряженный с двумя аналогичными — высокими темпами индустриализации и падежа копытных, вывел людей, обладающих революционным мышлением, к интегрированной сути: «Кролик — основа рабочего снабжения!»Чтобы идея овладела массами, запустили директивы и планы. Всегазетно и всежурнально пошли комментарии (выше закавычена популярная шапка, под которой они подавались) — от свидетельств, что крольчатина в постоянном ассортименте европейских гастрономов, до научных статей о неоспоримых преимуществах зайчатины перед скотским мясом. Самым сильным аргументом идеи были графики потенциального роста поголовья, напоминавшие чертежи Лени Голубкова в рекламе МММ. Во многих колхозах и школах завели крольчатники.Увы, сама природа встала на пути хозяйственного экстремизма. На четвертом-пятом помете начался повальный мор поголовья. К тому же было замечено, но не объяснено, что у обобществленного зайца прогрессивно падает половая активность.Режим агрогулага крепчал. Весной 1933-го по причине замора лошадей на посевную выгнали 120 тысяч уральских коров. Авангардом пошли буренки колхозные. Единоличники кинулись было в саботаж, мотивируя отказ стельностью коров. С уполномоченными провели специальный инструктаж, после которого посланцы партии, заглянув куда надо, могли принять объективное решение. По показаниям облпрокурора Урала Чудновского, расстрелявшего когда-то адмирала Колчака, а в тридцать седьмом закончившего дни на Лубянке, тысячи коров подконтрольных ему районов после ярма доились кровью. Уралколхозцентр, оправдывая яловость и низкую эффективность, констатировал: более 40 процентов коров, занятых на бороновании, вообще не тянет к быку, а остальные провокационно сбрасывают надои. Действительно, ну ни в какие ворота — 750 литров в год. «Заставить корову утроить надои!» — гремело по директивам и газетам страны. Часто в пастбищный период несчастную колхозную коровенку доили четырежды в день: два раза по государственному графику и два, крадучись, бывшие хозяева.В тридцать четвертом стало невмоготу. Партия призвала всех на борьбу с вредительством. Первыми вытолкну