Vebrannye mesta – 23

Одна из наиболее интересных тем "Списка Шиндлера" – это тема противоборства режима и случая, закона и хаоса. Там, где есть хаос, всегда есть надежда. Цель фашистского режима – это сделать ситуацию для евреев безнадежной. Сумел спрятаться при первом обыске – найдут при втором, не сработал курок – будут стрелять еще и еще, не попали с первого выстрела, попадут со второго или с третьего или с десятого. А не попадут – умрешь в газовой камере. (Режим, кстати, не только фашистский: и сцена повешения Амона, когда советские солдаты не могут выбить из-под него табуретку – верное тому подтверждение. Да, с первого раза они не смогли тебя убить, тебе повезло, но не надейся, со второго или с третьего удара она вылетит у тебя из-под ног. Ты обречен.) Слова Амона, когда Шиндлер приказывает полить составы со смертниками водой: "Ты даешь им надежду. Но у них нет никакой надежды", являются ключевыми словами режима.Режим пытается подчинить себе случай, и эта бюрократическая работа, которая ведется в лагерях, все эти учеты каждой зубочистки – не что иное, как отчаянная борьба с хаосом, с надеждой. Режим даже пытается использовать случай в своих целях: случайные расстрелы как способ уменьшить количество возни и бумажной работы. Но закон не всегда побеждает в схватке с хаосом. И удача шиндлеровского списка – верное тому подтверждение. Фактически, Шиндлер сам представляет собой хаос. Он открывает предприятие ради меркантильной цели, но в итоге бросает ее и тратит все состояние на выкуп своих подопечных. Выбор сотрудников на его завод во многом случаен. (Например, если бы дочь пожилой еврейской пары не догадалась сексуально одеться на прием к Шиндлеру, ее родителей бы не удалось спасти. И то он вначале отказывается их брать, а потом вдруг, случайно, меняет свое мнение). Случайным образом (за редкими исключениями) создается список Шиндлера. Но эта случайность оказывается спасительной, режим оказывается не способен ей противостоять. …Спилберг, конечно, попытался показать путь Шиндлера от внутреннего хаоса к внутреннему порядку, к обретению нравственной позиции. Но чем больше мы видим эту эволюцию на экране, тем меньше мы в нее верим. "Список" прекрасен именно как анализ постмодернистской действительности, в которой намерение перестает соответствовать поступку.