Мои десять S от mariola

(правила игры см. здесь)S-ights of London1. St. James ParkПарк с прудами перед Букингемским дворцом – место настолько туристское, что некоторые лондонцы, похоже, забывают о его существовании. Между тем, среди множества птиц, обитающих на прудах, встречаются даже пеликаны. Когда мои лондонские планы уже начали оформляться, а планы М. – еще нет, я говорил ей: «Было бы здорово, если бы мы могли поехать вместе. Мы бы смотрели на птиц…», а из динамиков раздавалось мрачное: «Конь унес любимого в далекую страну…»2. SilverlinkSilverlink – ветка железной дороги, полукругом обходящая центральный Лондон. Такое поперечное сечение Лондону непривычно: обшарпанные электрички Silverlink продираются через город против шерсти, взвизгивая на негабаритных кривых и замирая у многочисленных развилок. Пассажиры Silverlink – люди молодые и либеральные. Другие этой веткой без крайней необходимости стараются не пользоваться: немолодых выводит из себя нерегулярность движения, а нелиберальных – столь несвойственная лондонскому транспорту панибратская атмосфера. На интервью с будущим работодателем я поехал на Silverlink, высмотрев маршрут в Интернете еще из Москвы. На платформе вместе со мной поезда ждали: пара тинейджеров панковской наружности, чернокожий студент-медик с большим учебником по неврологии и высокая девушка с длинными волосами и совершенно лысой макушкой. Из репродуктора объявили: «Поезд опаздывает на 17 минут», и платформа тут же хором отреагировала: «Shit! Fuck!»…Как-то раз в вечернем Sliverlink рыжая девочка, закутанная в длинный вязаный шарф, взяла у меня ручку, чтобы написать прощальное письмо бойфренду. Возвращая ручку, попросила прочитать: «Jus’ need to make sure that I didn’t talk too much rubbish». Как-то раз в утреннем Silverlink у человека, сидевшего посреди вагона верхом на дорожном велосипеде, я заметил в руках учебник русского языка. Выяснилось, что он учит русский, так как едет работать заграницу. Куда же именно? В Эстонию.3. Shepherd’s BushЕсли двигаться от Вест-Энда на запад, начав, скажем, от Мраморной Арки, ничто, казалось бы, не предвещает неожиданностей. Слева – бесконечная парковая ограда (Гайд-парк, затем Кенсингтонский сад), справа – отели с ценой за ночь, пропорциональной расстоянию до центра. Мили через полторы парковая ограда сменяется оградой российского посольства, затем Ноттинг Хилл Гейт – несколько бетонных зданий эпохи семидесятых, оставившей на Лондоне трудновыводимое клеймо… Cверни сейчас направо – попадешь в богемный Ноттинг Хилл, налево – в преуспевающий Кенсингтон… Дальше на запад дорога неспешно качается по невысоким холмам вдоль утопающих в зелени уютных особняков, пока, еще мили через полторы, не упирается в забитую автомобилями транспортную развязку. На перекрестке с A41 Лондон в полной мере проявляет свою лоскутно-одеяльную сущность. После A41 туристский Лондон заканчивается и начинается Пастуший Куст – Shepherd’s Bush. Центральная площадь у станции метро – огромный грязный газон начисто выбритой травы. Когда-то здесь пасли овец, сейчас же газон поделен на сектора: в центре – заплеванные скамейки и некое подобие футбольного поля, в дальнем углу – ржавые ограды теннисных кортов и вечные ремонтные работы, ближе к входу в метро – подземный общественный туалет, переделанный в ночной клуб. Вокруг газона оживленное движение: автобусов, разномастных delivery vans и дешевых легковых автомобилей. Вдоль газона – через дорогу – ряды неухоженных викторианских особняков с магазинами «Все за 1 фунт» и фаст-фудом. На противоположной стороне – безликие многоэтажные дома муниципальных квартир, архитектура которых – унылые серо-коричневые стены, уродливые железобетонные перекрытия, маленькие окна – кажется, намеренно продумана так, чтобы бедность их обитателей просвечивала наружу, постоянно напоминая о постыдности жизни на государственном иждивении. И лишь только знаменитая Shepherd’s Bush Empire на дальнем конце газона напоминает, что Пастуший Куст – это всего три мили, четыре станции метро от театрально-концертного Вест-Энда.Осенью 2002-го, сидя на скамейке посреди Пастушьего газона, мы вчитывались в газету бесплатных объявлений в поисках квартиры, а вокруг шумел Лондон – совсем не такой, каким мы его представляли и совсем не такой, каким мы бы хотели его видеть… Вскоре мы поняли, что у нас есть выбор: оказалось, что жить в доме у газона стоит примерно столько же, сколько в скучноватом, но добропорядочном предместье еще тремя милями к западу. Но еще долго после этого, введенные в заблуждение псевдогреческим «ph», мы произносили «Shepherd’s» через [f]. Пока не услышал
и, что это дало повод коллегам рассуждать о необычном свойстве русского акцента…4. SafewayКогда мы въехали в квартиру, я первым делом спросил у хозяйки, где находится супермаркет. Оказалось, что поблизости, в десяти минутах ходьбы, есть Safeway. It’s easy to find, сказала она, just behind the horse. Отлитая из бронзы в натуральную величину лошадь – символ банка Lloyds TSB – стоящая около офиса банка Lloyds TSB, но будто бы не имеющая к нему никакого отношения. «Эта скульптура стоит здесь для красоты», – гласит табличка. Что это? Троянский конь банковской рекламной политики? Благодарность муниципалитета за неведомые банковские услуги? Остается загадкой.Поход в Safeway в первые лондонские недели был для нас основным видом вечерней социальной активности: местом встречи с аборигенами в неформальной обстановке. Жестокий мир потребления всем открыт, и ко всем относится с одинаковым презрением. С неповоротливой тележкой, зажавшей в зубах монету в 1 фунт (жалкое обязательство покупателя вернуть ее на место), боясь уронить расставленные по углам груды уцененных винных бутылок, проверяя срок годности на обезжиренном йогурте, встречаются в нем на равных и коренной англичанин, и вновь прибывший экспатриат. Непозволительно сокращая дистанцию, бросают они, не глядя друг другу в глаза, одинаковое двусложное sorry. Но за гримасой псевдовежливости – напряженной полуулыбкой – легко и очевидно читаются столь сближающие: отчаяние и обреченность.«Мир как супермаркет», но и супермаркет как особый мир, со своими обычаями и законами. Запихивая на стульях у выхода свежекупленные продукты в рюкзак, я разбил банку кленового сиропа. Вернулся за новой; стыдливо прячась от обслуживавшего меня кассира, заплатил за нее в табачном отделе. К стульям пришли со шваброй убирать липкую лужу: «Тебе сироп принести или сам сходишь?» Оказалось, что за все, что пришло в негодность до выхода из магазина, можно не платить.5. South KensingtonGreat Exhibition в Гайд-парке 1851 года имела огромный успех, и принц Альберт, один из главных ее вдохновителей, распорядился доходы от нее поделить на две части: первую направить на подготовку к следующей выставке, а вторую – на создание к югу от Гайд-парка центра развития и продвижения в массы науки и искусства. Следующая выставка, увы, не повторила успеха первой: принц Альберт до нее не дожил, его вдова королева Виктория на нее не пришла, интерес публики был куда ниже, и расходы окупить не удалось. Зато вторая часть инвестиций принца Альберта окупилась сполна: Южный Кенсингтон до сих пор остается местом наибольшей концентрации музеев в городе. Втиснутый между музеями и круглой красной громадой Альберт-холла, в Южном Кенсингтоне находится центральный кампус моей теперешней alma mater. Я появляюсь там примерно два раза в год – обычно для того, чтобы уладить очередные бюрократические формальности. Проходя по увешанным разноцветными объявлениями бесконечным коридорам, сбиваемый с ног толпами возбужденных первокурсников, я неизменно предаюсь ностальгии по четко вымеренной учебным расписанием и оттого столь беззаботно непредсказуемой студенческой жизни. Ностальгии, сменяющейся, впрочем, ощущением большой удачи от того, что первокурсником я был совсем в другой alma mater…6. South BankПочва на южном берегу Темзы заболоченная, и поэтому долгое время город развивался, в основном, к северу от реки. Ко временам Индустриальной революции, впрочем, строительство на болотистой земле уже не представляло особых трудностей. Поэтому в XIX веке на южном берегу Темзы, прямо напротив респектабельных Вестминстера и Сити, начали вырастать дымные заводы и фабрики, а вместе с ними – трущобы, в которых жили рабочие.Во второй половине XX века индустриальная эпоха в Англии стала медленно сворачиваться. Промышленные здания южного берега, теперь уже (после введения Clean Air Act 1956 и окончания эры лондонских туманов) хорошо просматривавшиеся с севера, постепенно пустели и разваливались. Было очевидно, что южному берегу рано или поздно суждено стать частью парадного Лондона. Но, как и обычно в Лондоне, на это ушло больше времени, чем можно было бы ожидать. Начиная с Фестиваля 1951 года вокруг моста Ватерлоо стали появляться театры и концертные залы, но они еще долго имели репутацию «культурного гетто» из-за окружающих их заброшенных заводских кварталов и небезопасной дороги к ним от метро. И только к концу 90-х южный берег, наконец, приобрел человеческий вид, и прогулка вдоль Темзы от «Глаза Лондона» до «Яйца Кена» стала обязательной для каждого туриста*. …В Queen Elisabeth Hall на южном берегу мы пришли на концерт Tiger Lili
es. Лондонская группа, работающая в жанре «freak-кабаре» и знакомая нам по московским концертам в «ОГИ», у себя в городе, оказывается, предпочитает огромные залы с мягкими креслами. Что, впрочем, вполне объяснимо, если учесть, что средний возраст их лондонской аудитории раза в два выше, чем у московской. Когда мы смеялись слишком громко, с соседних кресел доносилось укоризненное Excuse me!В соседний Royal Festival Hall мы опаздывали на Шостаковича в исполнении плетнёвского оркестра. Опаздывавший вместе с нами пожилой господин спросил нас по-английски с русским акцентом, ходим ли мы на классику, только когда на гастроли приезжают русские. «Нет, почему же», – обиделись мы. А зря. Пожилой господин, по-видимому, вовсе не хотел обвинить нас в невежестве, а, наоборот, искал себе подобных. А кроме того, он, увы, почти угадал.* «Глаз Лондона» (London Eye) – колесо обозрения. «Яйцо Кена» (Ken’s Testicle) – причудливой формы здание лондонской мэрии, возглавляемой Кеном Ливингстоном.7. Somerset HouseПриказ королевы Виктории о строительстве на северном берегу Темзы насыпной набережной не был пустой прихотью. Набережная должна была разгрузить забитые транспортом Стрэнд и Флит-стрит, а под ней планировалось провести так давно необходимую новую систему канализации и прорыть туннели метро. К сожалению, проект предполагал снос средневековых особняков, спускавшихся от Стрэнда к реке. Но в Лондоне, при всей его консервативности, как ни странно, до последнего времени достаточно спокойно относились к архитектурному наследию прошлого – даже несмотря на то, что немало зданий и так уже выгорело при Великом пожаре 1666-го. Так что проект набережной был реализован, а из всей довикторианской архитектуры между мостом Вестминстер и мостом Черных монахов уцелел лишь Somerset House. Построенный в конце XVIII-го века для Департамента флота, к концу XX-го он стал, в основном, туристским объектом. Внутри теперь галереи и рестораны, во дворе – компьютеризированные фонтаны, а зимой заливают каток.…Чтобы избежать ресторанной скуки корпоративного Рождества, решено было торжественный обед заменить походом на каток в Somerset House. Но оказалось, что бронировать билеты надо было сильно заранее, так что пришлось идти кататься на Queensway. На маленьком подземном катке в окружении игровых автоматов одновременно проводились занятия по фигурному катанию для детей младшего возраста и хоккейный матч арабских подростков. Португальская девушка Ваня впервые встала на коньки и все время падала, испуганно шарахаясь и от тех, и от других. C. не катался, а стоял у ограждения с фотоаппаратом. На следующий день на рабочем собрании он показывал фотографии падающей Вани, и все смеялись.8. SouthallС XVII века импорт индийских товаров в Великобританию был, фактически, монополизирован частной лондонской East India Company. С увеличением объема продаж менялась и форма бизнеса: компания наращивала в Индии свое военное присутствие – практика отношений с восточными торговыми партнерами, распространенная и по сей день… В середине XIX в., когда вооруженные конфликты местного населения с эмиссарами East India Company грозили перерасти в крупномасштабную военную операцию с большим риском поражения в ней последних, мудрая королева Виктория подарила Индии особый колониальный статус. Теперь Англия не только обирала местные ресурсы и использовала дешевую индийскую рабочую силу, но также вкладывала в развитие образования, техники и сферы услуг. Возникшее поколение доморощенных, в местных английских школах, «индийских джентльменов» передвигалось по железной дороге, читая в вагоне газеты и отправляя перед отъездом англоязычные телеграммы из возникших тут и там отделений Post Office. Какая еще английская колония могла этим похвастаться? Какая еще колония имела в Лондоне специально отведенное для нее министерство, к тому же расположенное в огромном особняке с видом на Букингемский дворец?После Второй мировой войны, когда Индия получила независимость и стала немедленно рассыпаться на части, раздираемая междоусобными войнами, Англия приняла судьбоносный British Nationality Act, дарующий выходцам из колоний право неограниченного въезда и поселения на территории Островов. Индийская община в Великобритании, доселе малочисленная и рассредоточенная, стала лавинообразно увеличиваться в размерах, концентрируясь в определенных точках страны. «Индийские» районы – не только следствие того, что бывшие соседи хотели и в эмиграции оставаться соседями, но также и нежелания коренного населения мириться с нашествием экспатриатов. «As we were moving in, they were moving out», – вспоминаю
т иммигранты послевоенной эпохи. Англичане бежали от индийцев, не задумываясь, а часто и не зная о том, что многие из них положили свое здоровье, воюя за свободу Англии в составе войск Коалиции. Southall, индийский район на западной окраине Большого Лондона, удивителен тем, что в нем сосуществуют представители самых разных народностей и религий. Спасая себя и своих детей от ужасов межнациональных и межрелигиозных конфликтов, все их стороны бежали в одном и том же направлении. Умудренные опытом, живут они теперь по соседству если не в дружбе, то, по крайней мере, в относительном благополучии: уровень преступности в Southall значительно ниже среднего, а школа – одна из лучших в стране.В нашем районе некоренное население состоит, в основном, из восточноевропейцев, но Southall находится лишь парой миль к западу, в нашей же префектуре. В местном social security office импозантная дама в сари и с тилаком на лбу записывала под нашу диктовку длинную объяснительную записку о свойствах русского отчества: имена на визах (Ф.И.О.) и паспорте (только имя и фамилия) не совпадали, и начальство было бы этим недовольно. В нашей общей с Southall районной больнице все надписи продублированы на четырех основных индийских языках. Но даже если пожилой пациент говорит на каком-нибудь пятом, менее распространенном, в аптеке или процедурном кабинете всегда найдется молодая сотрудница, которая сможет с легкостью перейти на этот язык с родного английского.…В Southall очень хорошо приезжать в воскресенье во второй половине дня. Когда вся Англия, отобедав Sunday roast с овощами, сонно разбредается по домам, в Southall только начинается яркий и оживленный базарный день.9. Smithfield MarketПопытки вынести главный мясной рынок из Сити в место менее центральное и более просторное начались чуть ли не с момента его официального открытия. Но безуспешно: «Nothing, I fear, but an act of Parliament will ever remove Smithfield Market», жаловался в 1855 году Питер Каннингэм в своем путеводителе, описывая, среди прочего, необычайно тяжелые условия, в которых из-за недостатка места содержатся на рынке животные. В то, что рынок когда-нибудь перенесут, верилось мало: к нему даже подтянули одну из первых веток метро. И по сей день, когда большинство центральных рынков уже давно закрылось или превратилось в субботнее развлечение помешанного на organic food среднего класса, Smithfield со всей серьезностью продолжает выполнять свою пищераспределительную функцию. Торгуют здесь, в основном, оптом, поэтому начинают рано – около 5 утра, и рано же, к 8-9 часам, заканчивают. Окрестные пабы по этому случаю обзавелись даже специальной лицензией, дающей право продавать пиво в утренние часы. …Облачным весенним утром мы с K. проезжали мимо Smithfield на велосипедах; рынок как раз заканчивал работу. К. озирался по сторонам и брезгливо морщился.«What’s up? Ты ж, вроде бы, не вегетарианец?»«You know», – ответил он, ненадолго задумавшись, – «I don’t mind the meat, but I do mind the people selling it». 10. Streetmap.co.ukStreetmap, бесплатная Интернет-карта города – неприметный, но неизменный проводник лондонской социальной жизни. Распечатанные страницы Streetmap развешиваются в офисах, приглашая на корпоративные вечеринки в безликие рестораны и пабы. Их заговорщицки передают из рук в руки и рассылают по электронной почте, приглашая в места более укромные, с более тщательным отбором приглашенных. Ими размахивают для пущей убедительности, пытаясь остановить такси. Страницы Streetmap теряют, и кажется, что с ними теряется та зыбкая связь, которую индифферентный Лондон устанавливает между своими жителями, и их находят, пытаясь, как по отпечаткам давно вымерших животных, восстановить ушедшие в прошлое социальные подробности.Мне не раз приходилось двигаться по направляющей Streetmap в вечном беге с препятствиями – навигации сквозь пробки, severe delays в метро и отмененные электрички. Мне приходилось развешивать картинки из Streetmap в офисе и рассылать их по электронной почте. Но с каждым разом, с каждым выведенным по Streetmap маршрутом, мне все больше начинает казаться, что вовсе не в достижении цели, но в самом бесконечном и хаотическом движении, пестром мелькании улиц, вывесок и интерьеров, нескончаемой череде поверхностных знакомств и ничего не значащих разговоров и заключен тайный смысл лондонской жизни. А если это так, то значит, жить в Лондоне – это всегда, в конечном итоге, оставаться наблюдател