Токаев пользовался в аппарате достойным уважением и слыл человеком кристально честным, решительным, упорным и добросовестным. И еще все знали, что ему были органически чужды двурушничество, лицемерие, угодничество
Алипа Утешева, “Юридическая газета”, 5 ноября
В числе многих выдающихся наших соотечественников, с кем посчастливилось общаться ветерану юстиции, инвалиду ВОВ Изгилику Нурмагамбетулы ДАБАЕВУ – фронтовик, писатель, журналист и патриот Кемел ТОКАЕВ.
С этим замечательным человеком мы в период 1942-1945 годов воевали в составе одной воинской части на Брянском, Западном, Белорусском, первом Украинском фронтах Великой Отечественной войны. После войны вновь встретились в Алматы. В тот момент он работал ответственным секретарем республиканской газеты “Социалистік Қазақстан”, ныне переименованную в “Егемен Қазақстан”. А я, как уже рассказывал в своих предыдущих публикациях – в аппарате Президиума Верховного Совета Казахской ССР заведующим отделом наград. Но мы оказались близки по духу не только как фронтовики.
Дело в том, что в 1943 году по приказу комиссара А. Поваляева я совмещал свои воинские обязанности с журналистскими, и 10 месяцев был специальным корреспондентом фронтовой газеты “В бой за Родину”. Это дело мне нравилось, тем более что измотанные кровавыми буднями бойцы с удовольствием читали газеты и, надеюсь, мои энергичные призывы “быть беспощадными к фашистским захватчикам”. То есть отчасти мы с Кемелем были как коллеги. Более того, позднее, с 1964 по 1978 годы мы работали в одном здании, в аппарате Президиума Верховного Совета республики: он занимал должность главного редактора “Ведомостей Верховного Совета Казахской ССР”, а я, как уже писал, заведовал отделом наград в этой же структуре.
Зная про мою маленькую слабость к публицистике, Кемел содействовал периодическим публикациям моих скромных статей и очерков в газете “Соцалистік Қазақстан”. Мы часто встречались не только в редакции, но и по нашим домам: а жили мы оба весьма скромно, имея по маленькой полуторке. Но душевно, по-человечески мы чувствовали себя счастливыми – так, как сегодня, наверное, чувствуют себя отдельные обладатели капитала и роскоши. Ведь времена меняются и вместе с ними – критерии счастья. Наше время было насыщено ликованием Победы, огромным будущим нашей большой страны, равенством и братством всех людей. В конце концов, мы были счастливы, что можно купить белого хлеба – а не крохотный паек из серой муки вперемешку с мякиной.
Конечно, мы были несравнимо наивнее и часто прямолинейнее нынешних молодых. Вспоминаю период работы Кемеля главным редактором еженедельных “Ведомостей” – официального органа высшей законодательной власти союзной республики. В этом издании публиковались законы, указы Президиума Верховного Совета на казахском и русском языках. Токаев пользовался в аппарате достойным уважением и слыл человеком кристально честным, решительным, упорным и добросовестным. И еще все знали, что ему были органически чужды двурушничество, лицемерие, угодничество. Соответственно своему принципиальному характеру Кемел формулировал свои мысли грамотно, конкретно и ясно.
Однажды на партийном собрании, он, невзирая на свое подчиненное положение, так обратился к тогдашнему председателю Президиума Верховного Совета республики Шарипову: “Исагали Шарипович, как следует толковать вашу практику при приеме в аппарат отдавать предпочтение уроженцам Гурьевской области? Ведь позже выясняется, что эти люди не отличаются ни умом, ни способностями. Что же делать другим: изменить данные своих паспортов, чтобы завоевать ваше доверие и получить хорошие должности?!”
Критику Токаева Шарипов принял болезненно. Но тогда решил промолчать. И молчал до поры до времени. К слову, человек этот, Исагали Шарипов, был закрытым, неразговорчивым, средних управленческих способностей. И тихо вертелся в “номенклатурной обойме”. А как он в нее попал, спросите вы. 14 апреля 1954 года с должности первого Секретаря ЦК Компартии Казахстана сняли Жумабая Шаяхметова. Так вот, Шарипов после этого первым выступил с критикой своего вчерашнего руководителя, назвав его “марксистко-ленински неподготовленным”. Этим маневром он завоевал авторитет перед новыми руководителями – П.К. Пономаренко, Л.И. Брежневым – и стал Председателем Президиума Верховного Совета.
Кроме смелости, Токаев обладал и чувством юмора. Однажды в столовой Дома правительства во время обеда, мы, старые работники, приветствовали сидевшего рядом Данияла Керимбаева. Кемел спросил: “Кто это?” “Председатель Президиума 1947-1954 годов”, – ответили мы. “Такой на вид невыдающийся, маленький, а вам в свое время казался, наверное, великаном, гигантом. Пост, кресло добавляет росту человеку”, – с улыбкой заметил Кемел. Но, опять же к слову – в отличие от Шарипова Керимбаев был неплохим руководителем, притом он никогда не делил своих подчиненных по родам, жузам, национальностям и так далее.
В 1964 году двадцати работникам аппарата в районе Аксай Каскеленского района дали по восемь соток земли для “ведения садоводческого хозяйства”. Мы с Кемелем оказались соседями. Сегодня трудно представить, что тогда не разрешалось строить дачный домик больше 16 квадратных метров. Я кое-как, собрав старый шифер, построил домик-шалаш, выложив его изнутри картоном. Но все старания Токаева построить домик, чтобы сидеть в нем во время дождя, так и не увенчались успехом. Строитель из журналиста-фронтовика вышел неважный; помню, как он сказал, мол, “и садовод из меня не получится”. В общем, Кемел махнул рукой и передал свой участок работнице аппарата Алибикиевой Розе.
Так вот, каково же было наше удивление, когда проверять нас приехали аж из Москвы работники ЦК КПСС. Приказывают: “Показывайте ваши дачи”. Выяснилось, что некие Акаев и Мамырбеков отправили в ЦК КПСС письмо, в котором, в частности, утверждали, что “Дабаев и Токаев построили мраморные дачи”. Ну, увидела комиссия жалкие домики аппаратчиков, а также мой шиферный шалашик, спрашивают строго: “А где дача Токаева?” А у Токаева не только домика, даже земли нет. Так авторы клеветнического письма в свое время устроили лишнюю суету и нам, и ЦК КПСС.
Однажды летом мы отдыхали в санатории “Алматы”. И находившийся там же секретарь ЦК партии Нурумбек Жандильдин вечером нашел меня со словами: “Изгилик, ты на ужин не ходи, а приходите с Кемелем ко мне в номер, я его уже предупредил. И захвати у медсестры шесть-семь мензурок. Приехали родственники, привезли сыбаға (угощение), посидим”.
И вот мы – писатель Сабит Муканов, секретарь Западно-Казахстанского обкома партии Бисен Жумагалиев, Кемел, я и другие – “хорошо сидим”. Первый тост произносит Муканов: “Қазақстан адамда жек көретіні төре, аста жек көретіні кере мен орталарында жүре туратын” (т.е. у казахов самый плохой человек – торе, самая плохая пища – кере). После уточнений о том, что такое “кере” и кто такие “торе” (шире об этом эпизоде я расскажу позже), торе Жандильдин спросил: “Сабе, а в каком году вы были у Сталина на приеме?”
“В 1924 году я учился в институте Красной профессуры, – начал Муканов. – Надумал попасть на прием к Сталину. Попал в приемную, помощник генсека говорит: “В письменном виде изложите, по какому вопросу хотите обратиться к Сталину, позже мы вас пригласим, а сейчас идите”. Через несколько дней пригласили, и вот меня принял сам генсек. Кабинет небольшой, он сам в военной гимнастерке. “По какому вопросу пришли?” спрашивает. “Я хотел быть писателем, но моих книг в Казахстане не издают, называя демагогом и утверждая, что писателя из меня не получится”, – заявил я. Сталин сказал: “У нас в ЦК партии находится казахский писатель Магжан Жумабаев. Он дает нам пояснения, консультации и комментарии обо всех поэтах и писателях казахской национальности. Я ему прикажу публиковать ваши книги и сделать вас писателем”. “Но как – именно он, Жумабаев, называет меня демагогом, – вставил я (Муканов – Ред.). – Вряд ли он будет мне помогать”. “А я просить не буду, я прикажу”, – сказал Сталин. Так он помог мне стать писателем. А мои рукописи редактировал сам Жумабаев”, – признался Муканов.
Это повествование слышали все гости Нуреке Жандильдина. Вышли от него мы с Кемелем вместе. Неожиданно он гневно, в сильном душевном волнении произнес: “Ой, …! Ит, арам!”. Тогда я в первый и последний раз слышал от него такую резкую брань с употреблением непечатных слов. “О ком ты?” – изумился я. “О нем же, писателе нашем”, – с негодованием парировал Кемел.
Как выяснилось, незадолго до того, собирая материал к своей книге, с личного разрешения первого заместителя Председателя КГБ Казахской ССР генерала Абдыманата Тлеулиева, он знакомился с материалами уголовных дел осужденных в 1937-38 годах. И случайно обнаружил клеветническое заявление Сабита Муканова на Магжана Жумабаева. Муканов называет в нем Жумабаева “агентом японского фашизма”. Благодаря этой клевете великий поэт был расстрелян. Кстати, Жумабаев – земляк и, говорят, даже родственник Муканова. Вместо того, чтобы отблагодарить Магжана, который фактически сделал его писателем, Муканов его уничтожил.
“Разве не подлец? – подытожил свое объяснение Токаев. – Но и это не все: в этих архивах я обнаружил такое же клеветническое заявление Сарсена Аманжолова, в котором он таким же манером называет ученого Кудайбергена Жубанова агентом японского фашизма”.
Меня, помню, словно холодной водой облили. Как – выходит, основоположника казахского языкознания Кудайбергена Жубанова руками НКВД убил Аманжолов?! Как тяжело разочаровываться в людях! (В № 121 от 19 авг. 2010 “ЮГ” в материале “Великан устной поэзии” я привел факт навета Сабита Муканова на Жамбыла).
Я любил читать книги фронтовика Кемеля Токаева, особенно “Солдат соғысқа кетті” (Солдат ушел на войну), где он правдиво и глубоко, без излишней “живописи” воссоздает реальные картины из жизни. Расскажу, как другая его замечательная книга “Особое поручение” стала поводом для необоснованных гонений на моего друга.
Дело в том, что в ней он практически мельком упомянул жившего в первой половине 19-го столетия крупного акмолинского купца Шарипа Ялымова. Кстати, об этом же купце писал Сакен Сейфуллин в своей книге “Тар жол, тайғаң кешу” (Тяжелый путь, трудный переход). Этот акмолинский купец, ненавидя большевиков, однажды содействовал аресту Сейфуллина, при этом, как следовало из книги “Тар жол, тайғаң кешу”, даже бил писателя. Но следователь Сулеймен Хажи, пишет Сейфуллин, тайком, без ведома Ялымова отпустил Сакена через черный ход на волю. Оказывается, Сейфуллин когда-то помог этому следователю: и тот на добро ответил добром. Так вот, Сейфуллин в своей книге ничего о семье Ялымова не повествует. Так же и Токаев ничего не написал о семье Ялымова, так как не знал ее. Не знал он также, что у него была дочь Зухра Шариповна Ялымова – она же верная соратница и супруга Динмухамеда Кунаева.
Кемел Токаев лишь констатировал тот факт, что Ялымов был купцом и ничего больше. Он ни словом не причинил морального, а тем более политического вреда Кунаеву и Зухре Шариповне, не задевал их чувств и достоинства. Судите сами, какая крамола может содержаться в фразе: “В Акмолинске жил крупный купец Ялымов Шарип”?
Однако некий враг Токаева, Карим Акаев, раздул ее до целого доноса, доложив Кунаеву, мол, “журналист, писатель Токаев в своей книге марает и имя Вашей верной соратницы Зухры Шариповны. К сожалению, доклад этого ловкого, изощренного подхалима Кунаев без какой-либо проверки и критического анализа принял за истину. И приказал С. Ниязбекову, в то время председателю Президиума Верховного Совета Каз.ССР, срочно организовать увольнение “политически неблагонадежного Токаева”. А также внести в его трудовую книжку запись, согласно которой он не мог бы в дальнейшем занимать ответственные должности.
Ниязбеков С.Б., надо отдать ему должное, извинился перед Кемелем Токаевым: “К вам претензии не имею, но выполнить приказ члена Политбюро ЦК КПСС обязан”.
Здесь я должен сделать небольшое отступление. В истории практически не было такого, чтобы царь или иной руководитель страны на один и тот же престол восходил дважды. Ни Наполеон, ни Эйзенхауэр, ни де Голль, ни другие не вернулись на прежние посты. Не вернулся, кстати, и Шаяхметов, заслуги которого перед республикой огромны (о нем расскажу позже). Однако Д. Кунаев дважды занимал пост Председателя Совета министров и дважды был Первым Секретарем ЦК Компартии Казахстана.
Заметим – он возглавлял эти важнейшие госорганы при социализме. Этот строй сделал Д. Кунаева ученым, государственным деятелем. Кого же он должен был защищать? Имя купца Ялымова, который отстаивал империю и царизм, упорно боролся против строителей социализма и ушел из жизни сто лет назад? Или Токаева Кемеля, который строил социализм, ценой своей крови и молодости отвоевывал его от фашизма?!..
Отмечу, что в целом и сам Д. Кунаев и его родственники, с которыми я общался почти четверть века, были скромными, благовоспитанными тружениками-интеллигентами. Но Динмухамед Ахмедович, порой, чрезмерно передоверял своим соратникам. Не всегда тщательно проверял информацию, доклады, надеясь, очевидно, на честность их составителей. А они успешно использовали его благородное доверие, дезинформировали и умышленно подводили Кунаева. В итоге его руками убирали с дороги своих собственных врагов и оппонентов, а государственные органы при этом часто теряли честные, ценнейшие кадры.
Также вероломно – по-другому не скажешь – эти двурушники сместили с заслуженного поста защитника Родины, писателя-патриота Кемеля Токаева. Но время и история не прощают такой сознательной подлости. Имя же Токаева – воина, писателя и патриота будет еще долго жить с народом назло всем его врагам. Достойным продолжателем этого сильного, неподкупного духа стал сын Кемеля, Касым-Жомарт Токаев. Думаю, есть своя высшая справедливость в том, что сегодня Касым-Жомарт Кемелевич по праву считается одной из знаковых фигур в политической элите планеты.
Кемел ТОКАЕВ (1923-1986) многие годы работал в органах печати. Он оставил более десяти книг о сложной и рискованной деятельности работников правоохранительных органов; в этих произведениях герои рискуют жизнью, защищая покой и безопасность граждан. Романы и повести “Особое поручение”, “Вредительство”, “Ночной выстрел”, “Происшествие в Саргабинде”, “Золото с оттенками”, “С отпечатками”, “Последний удар” выходили на казахском и русском языках. В журнале “Жүлдыз” №8 2007 года впервые увидела свет повесть Кемеля Токаева “Путевые мытарства”.
