Вот и Знаменской площади почти не осталось…

Снесли дом на углу Невского и Знаменской. Зачем?Впрочем, я его даже и не помню — все последние годы, когда я приезжал в Петербург, он был наглухо занавешен рекламой какого-то кофе. На ограде висит картинка, из которой следует, что вновь построенное здание будет ничуть не хуже старого. Ну что же, Бог в помощь.Да: а заодно ещё и вырубили трамвайную линию по Лиговскому, вместе с окружавшим её бульваром…. И она мешала?Ну-ну, рубите, рубите, ребята. В Первопрестольной истреблять трамвай начали ещё при Н.С.Хрущёве, под предлогом, что это поможет автомобильному движению. Результаты может видеть каждый, кому доводилось ездить по Москве на колёсном транспорте.Не знаю даже, что сказать обо всём об этом. От изначальной Знаменской площади оставался только Николаевский вокзал — и, если стоять к нему спиной, — справа кварталы между Гончарной и Старо-Невским, и слева — от угла Лиговского и Невского и от угла Невского и Знаменской улицы. Всё прочее было уничтожено уже давно: вместо храма — вестибюль метро, вместо памятника Государю-Миротворцу — каменный штырь, а напротив вокзала творение скромно-нелепой архитектуры эпохи 60-х (или 70-х? (atrey поправит, если прочитает)), боровшейся со всякими нехорошими архитектурными излишествами (гостиница «Октябрьская», или как её там?).Когда-то именно на углу этого дома начинался 46-й маршрут автобуса, откуда я (сначала четырёхлетним ребёнком, держась ладошкой за родительскую руку, потом уже почти автономно, — а потом, наконец, совсем самостоятельно, хоть и будучи всего шестиклассником, но внимательно изучившим справочник «Улицы Ленинграда» 1971 года издания), ездил на Белоостровскую улицу (конечная остановка), а оттуда было совсем чуть-чуть пешком до Чёрной Речки… Сейчас 46-й автобус тоже ходит по Невскому и по Знаменской, но едет, похоже, откуда-то издалека, с Охты, и, похоже, совсем не туда… А был ещё 2-й трамвай, на который садились у Гостиного Двора (уже был построен подземный переход), и ехали на нём степенно, неторопливо, по Садовой, мимо Летнего сада, через Троицкий мост, по малоприметным улицам восточной окраины Петроградской стороны, через Гренадёрский мост, по угрюмому Сампсониевскому (тогда он был ещё «Карла Маркса»)И проезжали незаметно «Кантемировскую улицу» — тогда это была неприметная остановка и неприметная уличка. Не было ни метро «Лесная», ни Кантемировского моста на Аптекарский остров, ни башни, ни потоков машин… Совсем сонная, тихая улочка была она, эта Кантемировская (Батенина?)… Намного больше людей входило и выходило у станции Ланской, там, где «двойка» сворачивала с Сампсониевского на Сердобольскую, которая как-то незаметно переходила в Торжковскую. В детстве этот резкий переход — я ещё не знал тогда, что как раз тут в 1917-м году проходила граница города — меня ужасно удивлял: вот стоят старые (хоть и облупленные, но почтенные, с признаками былой красоты дома, и на одном из них висит богатая мемориальная доска, повествующая о том, что именно тут Ильич прятался перед уходом в Смольный) — и вдруг, без малейшего разрыва, а вот просто так сразу — начинаются кварталы жутких, угрюмых хрущёвских пятиэтажек…Но нет уже давно никакого трамвая-«двойки», и много чего нет. Но любимый город, любимая столица — живёт. И да ниспошлёт Господь счастье и процветание Великому Городу.Даст Бог — станет он когда-нибудь снова столицей нашей страны — той страны, в которую мы все когда-нибудь вернёмся. После всего пережитого — вернёмся домой.