Евстратий Павлович Медников

(статья о Е. П. Медникове, легендарном начальнике "летучего отряда филеров", опубликованная в сборнике "Жандармы России") </head> Анатолий Фомушкин ГЛАВНЫЙ ФИЛЕР РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ Е. П. МЕДНИКОВНет ничего тайного, что Не сделалось бы явным, и ничего Не бывает потаенного, что Не вышло бы наружу.Евангелие от МаркаУдивительна судьба этого незаурядного человека: самородка, прошедшего тернистый путь от самых низов полицейского сыска и достигшего высочайшей вершины на жандармском небосклоне. Его головокружительная карьера на поприще наружного наблюдения являлась постоянным предметом зависти многих высокопоставленных чинов Департамента полиции. Вместе с тем столь же многим он внушал уважение своим высочайшим профессионализмом.Евстратий Павлович, по имеющимся данным, родился в декабре 1856 года. Он происходил из ярославских торговцев, отличавшихся смекалкой, пронырливостью и хитростью.Степенный и трезвый образ его жизни определялся принадлежностью к старообрядцам, не допускавшим употребления вина и табака. Но на протяжении нескольких десятилетий ничто не предвещало его будущей поистине всероссийской известности, пусть в узком кругу специалистов политического розыска.После солдатской службы, которую он закончил унтер-офицером, Евстрат обосновался в Москве. Служил городовым, полицейским надзирателем, имел свой домик и приусадебное хозяйство. Все как у сотен и тысяч подобных ему. В конце 80-х годов XIX века Медников был принят на службу в Московское охранное отделение рядовым филером. Опять же ничего необычного здесь не было. Агентами наружного наблюдения охотно брали бывших солдат.Но здесь произошла его встреча с Зубатовым. Бывший участник революционных кружков, Сергей в возрасте 22 лет был завербован тогдашним начальником Московского охранного отделения ротмистром Н. С. Бердяевым как платный агент внутреннего наблюдения. Уже через три года, в 1889 году агент стал легальным чиновником Департамента полиции и помощником Бердяева. В 32 года, в 1896 году Сергей Васильевич Зубатов был назначен начальником Московского охранного отделения. У нового руководителя было множество свежих идей по реформированию политического розыска, в том числе и наружного наблюдения. Вскоре после своего назначения Зубатов создает «Особый отряд наблюдательных агентов» (летучий отряд филеров) для осуществления слежки и производства арестов не только в Москве, но и в Одессе, Петербурге и Харькове. Руководителем этого подразделения и стал Е. П. Медников. Талант руководителя позволил Зубатову не обращать внимания на формальные помехи: низшее образование, малый чин и тому подобные препоны.Выбор оказался исключительно удачным. Уже в самом начале своей деятельности «летучий отряд» провел ряд успешных операций, сделавших имя Медникова известным в кругах Департамента полиции. Так, 24 июня 1896 года в одном из пригородов Петербурга была ликвидирована нелегальная типография. Операции предшествовало плотное наружное наблюдение. Его осуществляли 15 опытнейших филеров—половина состава «летучего отряда». Ради истины заметим, что Зубатов распорядился направить в столицу такие силы лишь после получения от провокатора Гуровича достоверных сведений о существовании типографии.Будущий жандармский генерал А. И. Спиридович так описывал свою первую встречу с Медниковым в помещении Московского охранного отделения (Гнездниковский пер., 5): «Навстречу поднимается упитанный, среднего роста штатский, полное здоровое румяное лицо, борода, усики, Длинные русые волосы назад, голубые спокойные глаза… Голос спокойный, певучий, немного простоватый». Знавшие Медникова сходились на том, что своим выдвижением он обязан природному уму, сметке, хитрости, трудоспособности и настойчивости. К наружному наблюдению он относился как к работе, которую следовало выполнять добросовестно, используя навыки торговца, солдата и охотника. Для рядовых филеров он был своим, понятным для них человеком, умевшим разговаривать на их языке. В результате Медников создал свою, как говорили тогда, «Евстраткину» школу.Филеры знали, что их начальнику невозможно «вешать лапшу на уши» И если он при проверке финансовых отчетов говорил спокойно: «Скидай полтинник: больно дорого платишь извозчику», то агент «скидал», зная что, во-первых. Евстратий Павлович прав, а во-вторых, все равно всякие споры бесполезны. Вот как передавал тот же мемуарист сцену приема Медниковым сообщений от филеров: «Двенадцать часов ночи. Огромная низкая комната с большим дубовым сто
лом посредине полна филеров. Молодые, пожилые и старые, с обветренными лицами, они стоят кругом по стенам в обычной позе — расставив ноги и заложив руки назад. Каждый по очереди докладывает Медникову данные наблюдения и подает затем записку, где сказанное отмечено по часам и минутам, с пометкой израсходованных по службе денег.— А что же Волк? — спрашивает Медников одного из филеров.— Волк, Евстратий Павлович, — отвечает тот, — очень осторожен. Выход проверяет: заходя куда-либо, также проверку делает, и опять-таки и на поворотах, за углами тоже иногда. Тертый.— Заклепка, — докладывает другой, — как заяц, бегает, ничего не видит, никакой конспирации, совсем глупый… Медников внимательно выслушивает доклады про всех этих Заклепок, Волков, Умных, Быстрых и Галок… Он делает заключения, то одобрительно кивает головой, то высказывает недовольство. Вот он подошел к филеру, любящему, по-видимому, выпить. Вид у того сконфуженный, молчит, точно чувствует, что провинился.— Ну что же, докладывай! — говорит иронически Медников. Путаясь и заикаясь, начинает филер объяснять, как он наблюдал с другим филером Аксеновым за "Куликом", как "Кулик" зашел на "Козихинский переулок, дом № 3, да так и не вышел оттуда, не дождались его".— Так-таки и не вышел, — продолжает иронизировать Медников.— Не вышел, Евстратий Павлович.— А долго ты ждал его?— Долго, Евстратий Павлович.— А до каких пор?— До одиннадцати, Евстратий Павлович.Тут Медников уже не выдерживает больше. Он уже знает от старшего, что филеры ушли с поста около 7 часов, не дождавшись выхода наблюдаемого, почему он и не был проведен дальше. А у "Кулика" должно было состояться вечером интересное свидание с "приезжим" в Москву революционером, которого надо было установить. Теперь этот неизвестный "приезжий" упущен.Побагровев, Медников сгребает рукой физиономию филера и начинает спокойно давать зуботычины. Тот только мычит и, высвободившись, наконец, головой, всхлипывает: "Евстратий Павлович, простите, виноват". "Виноват, мерзавец, так и говори, что виноват, говори прямо, а не ври! Молод ты, чтоб мне врать. Понял, мо-лод ты! — с расстановкой отчеканил Медников. — Дур-р-рак! — и ткнув еще раз, больше для виду, Медников, уже овладевший собой, говорит спокойно: по пятерке штрафу обоим! А на следующий раз — вон, прямо вон, не ври! На нашей службе врать нельзя. Не доделал — винись, кайся, а не ври!"» В этой сценке весь Медников: с его уровнем образования и воспитания, с его понятиями о долге и службе.В 1902 году покровитель Медникова С. В. Зубатов был переведен в Петербург и вскоре стал заведующим особым отделением Департамента полиции. Видимо, не без помощи последнего Евстратий Павлович также перебрался в столицу и был назначен «заведующим наружного наблюдения всея России». По высочайшему повелению бывший унтер-офицер был удостоен личного дворянства (стал надворным советником — чин седьмого класса). Его оклад составлял 6000 рублей в год, что превышало жалованье многих чиновников гораздо более высокого звания.Вслед за Медниковым стали делать карьеру и многие из его сотрудников и учеников. С организацией в 1902 году новых охранных отделений (розыскных пунктов) по всей стране часть филеров Московского отряда была откомандирована в эти подразделения руководителями службы наружного наблюдения. Около 20 человек были переведены в столицу и вошли в состав «летучего отряда» при Департаменте полиции.Сохранилась переписка Медникова этого периода с рядом руководителей местных охранных подразделений и заведующими служб наружного наблюдения. Она свидетельствует о небывало возросшем авторитете Евстратия Павловича. Бывшие его филеры сохраняли верность своему учителю и в своих подробных донесениях сообщали не только о своем участке работы, но и вообще о всем, что делалось по розыскной части на местах. В результате создалась своеобразная ситуация, когда начальники охранных отделений и розыскных пунктов нередко подпадали под бдительный контроль и надзор Медникова. В результате они тоже предпочитали вести с ним частную переписку. Направляя доклад директору Департамента полиции, эти люди одновременно посылали письмо Медникову.Кроме чувства определенной зависимости, было и другое: уважение к профессионализму. Об этом в эмиграции вспоминал жандармский генерал П. П. Заварзин. Прослуживший в корпусе жандармов 20 лет, руководивший в свое время Гомельским и Одесским розыскными пунктами, Кишиневским, Варшавским, Донским и Московским охранными отделениями
, он впервые познакомился с Медниковым в 1903 году по случаю назначения на должность начальника Кишиневского охранного отделения. Почти через 30 лет Заварзин так описывал Медникова: «Совершенно неинтеллигентный человек, малограмотный, бывший филер из унтер-офицеров, употреблявший простонародные выражения, вынесенные из родной деревни… С первых же слов и объяснений о технике филерского наблюдения мне стало ясно, что это чрезвычайно тонкий и наблюдательный человек, мастер своего дела, воспитавший целое поколение филеров, отборных и втянутых в работу».Руководители розыска на местах в письмах Медникову сообщали о своих успехах, просили совета и поддержки. Например, уже не раз упоминавшийся А. И. Спиридович 12 апреля 1903 года (он был в это время начальником Киевского охранного отделения) телеграфировал Медникову: «Ночью на 11-е в Бердичеве обыскано 32 квартиры, арестовано 30 чел., у восьми поличное… ». Подробности полковник сообщал письмом: «Дорогой Евстратий Павлович! На 11-е произведена в Бердичеве ликвидация… филеры очень трудную работу, по отзывам Игнатия Николаевича [один из его помощников. — А. Ф. ], выполняли отменно хорошо».О работе филеров и вообще о деятельности Саратовского охранного отделения после Первого мая 1903 года писал Медникову его начальник Бобров: «Глубокоуважаемый Евстратий Павлович! Позволяю себе обратитьсяк вам с покорнейшей просьбой. Дорогие моему и вашему сердцу филеры раду, ются, что не взирая на трудности розыскной службы в г. Саратове, осложняющейся отсутствием дворников, скверною постановкою дела ведения домовых книг и привычкою местных жителей выстраивать по нескольку десятков флигелей во дворе чужого дома, имеющего с флигелями одну и ту же нумерацию, но различные книги, — нам удалось таки вырвать как главных руководителей революционного движения, так равно и предупредить подготовлявшуюся на 1-е Мая демонстрацию».Далее автор подробно перечислял населенные пункты, где происходили «ликвидации», упоминал конкретные успехи филеров Чебанова, Курдюкова, задержавших 30 апреля «главного агитатора среди рабочих А. Киреева». Последний нес на себе воззвания, призывающие к празднованию 1-го Мая. При выходе из дома он начал подтягивать брюки, оборачиваться и тем самым «дал возможность решить, что он вынес все оттуда». В письме также выделены филеры Широков, Егоров, Гудушкин (конный агент наружного наблюдения), захватившие с воззваниями столяра А. Филиппова, который «намеревался убить каждого, кто посмеет к нему подойти». При обыске у Филиппова изъяли револьвер «Смит и Весон» с пятью боевыми патронами. Применить оружие он не успел из-за филера Гудушкина, перерезавшего ему дорогу.Характерным для того времени и среды общения является конец письма. «Изложенные результаты, в связи с прежней деятельностью чинов отделения, дают мне смелость обратиться к вам, дорогой Евстратий Павлович с ходатайством о поощрении «начальническим способом» [перечисляются названные выше филеры], так равно и остальных чинов отделения, в равной мере потрудившихся на пользу нашей трудной деятельности. Позволяю себе рассчитывать, что об изложенном вы доложите как его превосходительству г-ну директору Департамента, так и глубокоуважаемому Сергею Васильевичу [Зубатову], перед которым и поддержите мое ходатайство».Письма самого Медникова руководителям наружного наблюдения также весьма ярко свидетельствуют о его недюжинных деловых и хозяйственных качествах. Вот что он, в частности, писал своему давнему знакомому, заведующему наружных наблюдением Одесского охранного отделения Никите Тимофеевичу Сотинкову (стиль, орфография и синтаксис нами сохранены. — А. Ф. ).«Тимофеевич, т. к. за наружное наблюдение отвечает департамент, то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего наметили достойных людей заведывать названным наблюдением в розыскных отделениях, т. е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут согласно правил дневники, заведующему наружным наблюдением в империи, то и старшим вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределять им жалованье, а также проверять счета расходным деньгам, израсходованным по делам службы.Примерно на Одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которые получают жалованье 1500, т. е. на округ по 50 р. в месяц, да еще полагается 4500 на 25 ч. на расходы, т. е. по 15 р. в месяц. Эта сумма отпущена на 25 ч., но надо сообразоваться, всем жалованья по 50 р. равно тратить нельзя, то н
адо делать так: тебе сто, следовательно уже 10 чел. получают по 45, Байкову 60 р., еще двоим 45 р.; Я думаю, надо принимать сперва на 30 р., потом добавлять лучшим по 5 р. в полугодие, но держать цифру всегда с остачей, экономя от жалованья. По моему надо так: 5 ч. на 30 р., 5 на 35 р., 5 на 40 р., 5 на 45 р., а остальные на большем содержании, а лучшим надо тотчас добавлять. Из 25 двоих держи для справок по городу, вроде полицейских надзирателей, но всецело в твоем распоряжении, т. е. работают по установкам и под твоим руководством, и кроме этого ничего не должно быть.Теперь расходы полагаются по 15 р. на каждого, но не надо так делать, чтобы эти 15 р. и давать офицерам на руки, а пусть они делают так, как мы в Москве. При приеме на сведениях пишут, сколько кто затратил в течение дня, и в итоге не должно превышать 15 р. на каждого, т. е. у кого будет 7 р., у кого 15 р., а у кого и 25 р., но у кого и совсем будет мало.Вот этот расход надо вести равномерно и аккуратно, в каждом месяце тратить не более 375 р., т. е. ежедневно 12 р. 50 к.Так сделай список на каждый день и отмечай ежедневно графы, ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя остается экономии. Когда много будь потороватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстренных надобностей, или в усиленное время подольше давать на расходы.А жалованье у тебя в год полагается 1250 р., то ты сделай список людям и веди на эту сумму жалованье, т. е. как сказано выше по расчету, дабы хватило и с остачею рублей 20 до 1250 р. В таком роде ты всегда будешь в курсе своих денег, будешь лавировать превосходно, даже из остатка от экономии можно выдавать хотя к Рождеству награды людям.Людей представляй начальству к зачислению молодых, красивых, развитых, умных и прямо из военной службы, т. е. самых дисциплинированных; если будут хороши, то и на первое время должен дать не 30 р., а 35 р., как лучшему. Будут хорошие филеры — будешь сам лучше работать, значит по заслугам и награда».Из этого письма видно, что Медников, заботясь о делах службы, умел при этом не забывать и о своих личных интересах. Поэтому не будем скрывать, что разные люди по-разному отзывались о Евстратий Павловиче. Некий чиновник, скрывавшийся под псевдонимом А. П., писал: «Медников ранее был содержателем трактира, затем простым городовым и наконец, филером… Нажил на службе большое состояние. Сожительствовал с бывшей сотрудницей Екатериной Григорьевной».Даже А. И. Спиридович, так восхищавшийся Медниковым, не удержался от критических слов по поводу его хозяйственно-финансовых дел: «В ведении Медникова находился и извозчий филерский двор, где было несколько выездов… У Медникова на руках была касса… Все расчеты у него… Работая за десятерых и проводя нередко ночь в отделении на кожаном диване, он в то же время не упускал своих частных интересов. Под Москвой у него было именьице с бычками, коровками и уточками, был и домик, было все. Рабочие руки были даровые, — делай, что хочешь». Видимо, в этих суждениях была тоже своя доля истины. Любопытно также, что после смещения Зубатова в 1903 году Медников продолжал нести свою службу при нескольких министрах: Плеве, князе Святополк-Мирском, Булыгине, Дурново и Столыпине.Звездная карьера Евстратия Павловича оборвалась в 1909 году. Он заболел душевной болезнью. Такое необычное заболевание для человека его происхождения и биографии некоторые авторы связывают с историей Л. П. Меньшикова. Леонид Петрович ряд лет был близким Евстратию Павловичу человеком. Он прослужил в охранке 20 лет. Арестованный в 1887 году как участник одной из революционных организаций. Леонид дал откровенные показания. Его освободили и вскоре по ходатайству все того же Зубатова зачислили филером в Московское охранное отделение.Вскоре выяснилось, что новый сотрудник обладает «бойким пером» и его перевели в канцелярию. Здесь он занимался анализом агентурных донесений, составлял обзоры и доклады для Департамента полиции. В 1905 году Леонид Петрович идет на решительный шаг: в анонимном письме руководству партии социалистов-революционеров он сообщил о провокаторской деятельности Азефа и Татарова. Эсеры в тот момент не поверили этому. В 1906 году Л. П. Меньшиков вышел в отставку, с пенсией 1300 рублей в год. Но душевная ломка продолжалась. В 1909 году он покинул Россию, встретился с В. Л. Бурцевым — знаменитым «охотником» за провокаторами, и расшифровал 275 тайных агентов охранки. Скандал был грандиозный.Это было тяжелым потрясением для Медникова. В связи с болезнью его уволили на пенсию. Но прожил он после этого недолго и умер в одной их п